Юрий Тарский - Искатель. 1968. Выпуск №3

— Послушай, Коля, а как тебя пацаны называли в школе? Ну, дразнили как?

Он краснеет, потом смеется.

— Чижиком-пыжиком дразнили, черти!..

Гремел оркестр. Бравурно, торжественно, призывно. Закончив номер, воздушные гимнастки раскланялись и побежали за форганг. На арене появился невысокий полный человек с напомаженными усами и гладко прилизанной редкой шевелюрой:

— Продолжаем матчи французской борьбы! — выкрикнул он. — Парад — алле! Маэстро, прошу вас…

И опять гремел оркестр.

Поближе к арене, на свободные места устремились мальчишки. А на арену, построившись по росту, гуськом выходили борцы. Они обошли манеж по самой кромке и остановились, когда замкнули кольцо. Оркестр смолк на какой-то высокой ноте, будто захлебнулся. Невысокий, гладко прилизанный, в смокинге, арбитр матчей, выйдя на середину, начал представлять участников. Он чем-то напоминал и провинциальных актеров прошлого века и балаганных зазывал.

— Самый высокий борец в предстоящих схватках, гордость наших гор Осман Абдукаримов!

Осман делал шаг вперед, и оркестр играл несколько тактов туша.

— Прославленный тактик, неповторимый техник Владимир Косуля! — продолжал арбитр.

Теперь вперед выходил Косуля, а дирижер вновь взмахивал палочкой.

— Выдающийся мастер бедрового броска, победитель соревнований в Тбилиси, Куйбышеве и Алма-Ате Ян Одиссов!..

Ян Одиссов становился рядом с Косулей, и зрители, особенно мальчишки, неистово хлопали своему любимцу.

— Неоднократный победитель международных матчей, обладатель самой красивой борцовской фигуры, непревзойденный стратег, — вдохновенно врал арбитр, — Всеволод Вец!

Лавров сидел в восьмом ряду. Бутафорский парад вызывал у него едва заметную улыбку. Лишь на минуту она пропала, и во взгляде появилась настороженность — это когда на середину арены вышел Вец.

Оркестр гремел туш.

— Как личное впечатление? — спросил генерал.

— Сформулировать трудно.

И хозяин кабинета Сергей Александрович Моисеев и майор Алексей Николаевич Лавров расхаживали по разные стороны огромного стола, обтянутого словно бильярд зеленым сукном.

— Скорее всего смутное, — продолжал Лавров. — В борьбе надо соперника — на лопатки. — Он сложил ладони на уровне груди и верхней прижал нижнюю, будто промокал лист бумаги тяжелым пресс-папье. — В футболе — забить гол. — Теперь Лавров толкнул кончиком сапога бумажку, оброненную на пол.

— Поднял бы, — генерал подвинул пепельницу, стоящую на огромном столе, поближе к Лаврову.

— Но знаменитому футбольному бомбардиру, «забивале» и грозе вражеских ворот, — Лавров не оставлял своей мысли, — тренер говорит: «К воротам не рвись. Главное — пасуй ребятам». Чепуха? А собрать сведения о каком-то пленном солдате — солдате, не генерале — разве это дело для матерого Веца?

Он остановился и посмотрел на генерала.

— А если дело не чепуховое? — спросил тот. — Тогда вся твоя концепция рушится, а вопросы отпадают… Есть сведения о том, что в Ф-6 собирают пленных кавказских национальностей. Это задание скорее всего восточного бюро абвера. Если так, парень нужен им для Баку. А коль речь идет о Баку, значит о нефти: сегодня нефть для них — это быть или не быть.

— Не слишком ли сложно, Сергей Александрович? Восточное бюро. Вец, может, сам Вильке? Из-за солдата-пацана. На кой черт?

Моисеев рассердился:

— Не знаю. И отличаюсь от тебя тем, что хочу знать. Обязательно. Я попросил Николая Мироновича что возможно выяснить про этого паренька. Один штришок оказался очень любопытным — не улыбайся, любопытным даже для самого Вильке. Аббас Керимович-дядя этого Гаджи-главный технолог в институте Алиева… А посему давай поглядим за Вецем, — он загнул палец. — Попроси связаться с людьми из Ф-6, — он загнул второй.

— Пусть организуют побег какой-нибудь группы.

— Но время!.. Они уже под Моздоком!

— Спасибо, что сказал, — съязвил генерал. Он остановился у огромной карты, занимающей всю стену. Флажки, которыми была обозначена линия фронта, приближались к Баку. Он долго смотрел на карту, потом, повернувшись к майору, бросил жестко:

— Не дать Вецу действовать.

— То есть? — спросил Лавров.

— Вступай в борьбу. Пора.

Толпа валила в цирк. На аляповатой афише значилось: