Юрий Тарский - Искатель. 1968. Выпуск №3

— В Ф-6 держат больше месяца летчика, который утверждает на допросах, что летал на самолетах типа ЯК. Мы требовали его вывода в Ф-10. Запрашивали начальника лагеря, но нам его не отдают. Он им якобы нужен как нефтяник. Но все равно, приказ рейхсминистра…

Лейтенант замолк, потому что обер-фюрер поднялся над столом.

Лицо его было застывшим, каменным — по нему бежали пятна гнева, вздрагивали крепко сжатые губы.

Собака, зная привычки хозяина и стараясь ему угодить, оскалилась в свирепом рыке.

В ворота лагеря въезжал роскошный «опель». Судя по тому, что сам Вильке вышел встречать его, в лагерь нагрянул важный гость.

«Опель» катил по лагерной территории не торопясь. Его сопровождали мотоциклисты.

На откидном сиденье развалился обер-фюрер фон Боргман. Он внимательно рассматривал строящуюся колонну пленных.

— Рейхсминистр недоволен подготовкой «Нахтигаль», — сказал фон Боргман.

Вильке разливал коньяк.

— Но адмирал Канарис считает, что все идет как надо.

— Ваш Канарис… Впрочем, к чему нам спорить?

— Вы мудрец, фон Боргман.

— Я вышел из детского возраста… Кажется, это придумали поляки: «Паны дерутся, у мужиков чубы летят».

— Мне не грозит, — засмеялся Вильке, поглаживая лысеющую голову.

— Как угадать превратности судьбы?

— Зачем вы каркаете?..

— Вы стали суеверны?

— Выпьем по рюмке?

— Конечно… Мы давно знакомы, полковник. Зачем нам лезть в их разногласия. Надо делать свое дело.

— И стараться сохранить свой чуб…

— Судя по всему, вам этого не удастся. Если говорить даже не о чубе — о голове. Вы работаете из рук вон плохо. Вы забываете о главной мечте фюрера, которая есть непреложный закон наших действий. Забываете, Вильке. А может, саботируете? А? Нам нужен великий германский Восток — империя десятков, сотен народов. Нужны его богатства, умноженные несметными людскими ресурсами. Нам нужна своя диковинная Зипанго — страна, усыпанная бриллиантами и жемчугами, где реки текут меж золотых и серебряных берегов. Но прежде всего нам нужна нефть. Не завтра — сегодня. Если не будет решен бакинский вопрос, вас вздернут на крюке. Вильке, вы знаете, мы умеем держать слово… Фюрер прав, когда видит себя Надиршахом, или султаном Сефевидов, или Великим Моголом. Тысячу раз прав…

Фон Боргман подошел к окну, долго смотрел на бегущие по небу грязные тучи, стараясь успокоиться, избавиться от одышки:

— Кстати, о саботаже. Почему вы не выполняете приказа рейхсминистра — не отдаете моим людям русских летчиков?

— Я не знал этого. Передо мной — другие задачи.

— Не знал… А что вы знаете?

— О! Я знаю, что есть человек, который откроет мне дверь в нефтяные тайны русских.

— Где он?

— У меня тут. — И Вильке похлопал себя по карману.

«Прибытием родственника форсируйте «Флору». Шифровка заставила Львова задуматься над очередным шахматным ходом Вильке.

С двумя парашютами — на груди и на спине — Гаджи поднимался в самолет. Тот дрожал от рыка двигателей, уже доведенных до форсажа. Лопасти винтов превратились в прозрачные блюдечки, сверкающие в свете прожектора.

Летчик закрыл дверь машины и прошел в свою кабину. Теперь в салоне оставались только Гаджи и мордастый инструктор, которому было поручено сбросить парашютиста за линией фронта.

Они сидели на железных скамьях по бортам самолета и рассматривали друг друга. Внизу заухали зенитки: самолет, видимо, перелетал линию фронта. Зенитчики били наугад — разглядеть самолет в кромешной темноте ночи было невозможно. И все же по правому борту совсем невдалеке возникли белые облачка разрывов. Сопровождающий явно нервничал, а Гаджи даже не взглянул в окно.

Штурман считал что-то на листе бумаги. Потом, подвигав стержень линейки, поставил на карте точку и вышел в салон:

— Через пять минут сброс. Готовься.

Он юркнул обратно в кабину.

— Чего грустишь, скотина? — спросил сопровождающий. Он не ждал ответа, говорил — очевидно, не первый раз — по давно ему известной инструкции. — Сейчас я дам тебе коленом под зад, и ты полетишь вниз. Не забудь, что там не очень любят таких. Не рассчитывай на восторженный прием, если тебе взбредет в голову пойти с повинной. У энкавэдэ есть как раз лишняя пуля… для тебя… Дырочка во лбу бывает маленькая-маленькая. У тебя остался один бог — полковник. Работай. Иначе — собаке собачья смерть, как говорят у вас в России.

Он посмотрел на часы и распахнул дверцу.