Юрий Пересунько - ИСКАТЕЛЬ.1979.ВЫПУСК №1

Семенов зло усмехнулся: вот он, день-то, и настал. И еще поднажал на напильник, отчего железяка, зажатая в тисках, отчаянно взвизгнула.

— Ты бы так когда надо работал, — раздалось за спиной.

Семенов вздрогнул от неожиданности, не выпуская напильника из рук, круто обернулся, тяжело посмотрел на стоящего перед ним бригадира слесарей.

— Чего, говорю, скрипишь понапрасну? Совесть, что ли, грызет?

Застилающая глаза ненависть бросила Семенова в жар. До боли закусил губу, закрыл глаза. А мозги, словно раскаленное шило, сверлил вопрос: «Что он хотел этим сказать? Что-о? Неужели догадывается о ЗИЛе Жаркова? Не-ет, это надо еще доказать. Доказать!..»

Ночи, казалось, не будет конца. Сшибающий с ног буран приутих, но колючая поземка забивала дыхание, заставляла то и дело растирать немеющие щеки, нос. Хотелось выть по-волчьи, глядя на мерцающие холодным блеском звезды, безжизненную черноту тайги. Хотя бы луна выглянула, и то было бы веселей.

Где-то на левом берегу, не выдержав мороза, звонко лопнула лиственница, и эхо покатилось над заснеженной целиной реки. Жарков искоса посмотрел на Митрохина, который расчищал под машиной снег, подивился происшедшей в парне перемене: с тех пор, как они встали на прикол, Николай вроде бы успокоился и теперь методично и аккуратно делал свое дело.

Остатки теплой воды тоненькой струйкой вытекали из системы в подтаявший снег. Под передком расползлось неровное темное блюдце, которое тут же схватывалось ледяной коркой. Чтобы не разморозить машину, пришлось слить всю воду и масло. Жарков в который уже раз растер рукавицей лицо, спросил, пытаясь придать своему голосу как можно больше бодрости:

— Ты сам-то из каких мест, Николай? Вкалываем на одной стройке, а друг о дружке ничего не знаем. Непорядок это, как говорил наш прапорщик Рымов. Общаться надо, товарищ, общаться.

— Пообщаешься с тобой, — отозвался Митрохин. — Как же… На танцы ты не ходишь, после работы сразу домой бежишь, к своей Наталье. — Он замолчал, поправил сползающий с лица шарф, добавил глухо: — Тульский я, Веневского района. До армии в колхозе работал. Ну а когда отслужил, то на Север подался. Свет хотелось повидать, да и подзаработать немного.

— Я так и подумал, что в колхозе, — сказал Сергей.

— Почему? — Митрохин даже перестал отбрасывать из-под днища снег, выпрямился обидчиво.

— Да есть в тебе что-то такое… Ну-у, хватка в работе, что ли?

— А-а, — успокоился Колька и, стараясь согреться, размашисто замахал лопатой.

В мерзлой звонкой ночи было слышно, как на одной ноте, словно голодный отощавший волк в зимнюю пору, завывает ветер, перебиваемый изредка звонким треском лопнувших деревьев. Высоко в небе серебристым светом мерцали холодные звезды, и среди этой застывшей темноты тускло светились огни безжизненного ЗИЛа. Жарков досмотрел на выпирающую сгорбленную спину Митрохина, спросил первое, что пришло в голову, — лишь бы не молчать:

— В пехоте служил?

— Ага.

— А я все два года шоферил. А как дембиль настал, так сюда причалил. По комсомольской путевке. Сам-то я детдомовский, так что особо ехать некуда было.

— А у меня мать в деревне и сеструха помладше. Восьмилетку этим годом заканчивает, — отозвался Митрохин.

— А отец?

Колька еще ожесточенней заработал лопатой, потом выпрямился, сказал зло:

— Отец… Мне еще лет пятнадцать было, когда он в город рванул. С тех самых пор и поминай как звали.

— Помогает хоть?

— Не. Какое там! Да и не в этом дело.

Помолчали. Сергей виновато пожал плечами, переставил канистру с маслом в кузов, чтобы не пролить ненароком, сказал деланно бодрым тоном:

— Ты вот что, Никола. Давай-ка на берег за дровами, без костра мы здесь через полчаса околеем, а я начну поддон снимать.

Очищенная для работы площадка была надежно защищена от пронизывающего ветра толстой стеной снега. Морозцу бы еще поменьше, и можно было бы спокойно приниматься за работу. Сергей растер онемевшие щеки, нос, бросил под машину стеганку, которую постоянно возил с собой, тяжело вздохнув, полез в узкую щель.

От яркого света переносной лампы под машиной было светло и как-то неуютно. Сергей перевернулся на спину, внимательно осмотрел поддон картера. Отполированный свежим снегом, он тускло блестел маслянистыми разводами. То, что полетел какой-то из вкладышей, а может, и не один, Сергей больше не сомневался: слишком характерной была поломка. Откуда-то сверху донесся равномерный перестук — видимо, Колька уже добрался до сушняка и теперь работал топором.