Андрей Саломатов - Тринадцать

На полумертвую кобылу с разбитой телегой никто не позарился Она стояла чуть поодаль и объедала с куста последние пожухшие листья. Балабанов погрузил чемоданы на телегу, но сам не стал садиться. Он взял вожжи, стегнул лошадь и пошел рядом. Зола от сгоревшей одежды после дождя превратилась в черную грязь, которая хлюпала под ногами. Пуговицы потрескивали под обитыми железом колесами, словно орехи. Телега все время подпрыгивала на осиновых кольях, и все вместе это навязчиво лезло в глаза и уши, напоминая о ночной трагедии.

Не успел Павел пройти и двух десятков шагов, как со всех прилегающих улиц на площадь повалил народ. Это были те, кто благополучно избежал ужасной смерти. Выглядели они очень воинственно, но главное, их было так много, что Балабанов невольно поежился и подумал, что ничем хорошим это не кончится и надо незамедлительно записываться в поход.

Следы чудовищной бойни так возмутили вампиров, что все они тут же стали вооружаться осиновыми колами, которых здесь валялось не менее двух тысяч. В руках у многих откуда-то появились большие кухонные ножи, стилеты или мачете. Отовсюду раздавались призывы к народному восстанию, а народ все прибывал и прибывал. Скоро Павел понял, что с лошадью и телегой он ни за что не выберется из этой каши. Его уже закрутило в водоворот кровожадно настроенных вампиров, он перестал ориентироваться, куда следует ехать. Напуганная криками кобыла остановилась, и Балабанов забрался на телегу, потому что его все время грубо толкали и орали в самые уши: «Куда прешь с этой дохлятиной?!».

Павел хотел было бросить свою единственную движимость и попытаться выбраться из толпы хотя бы с одним чемоданом. Но пока он соображал, в какую сторону уходить, кто-то тронул его за плечо и ласково произнес:

– Товарищ, это хорошо, что вы со своим транспортом. Телега нам может очень пригодиться, - сказав это, незнакомец легко вспрыгнул на телегу, забрался на чемодан, и только после этого Балабанов смог разглядеть его.

Это оказался вчерашний оратор с рабочей бейсболкой в руке. Он тут же принялся энергично размахивать ею и закричал на всю площадь:

– Товарищи! Сегодня ночью коварный князь и его подлые апостолы показали свое настоящее лицо! Они безжалостно уничтожили сотни и сотни наших родных и близких, братьев и сестер!..

Проникновенная речь оратора слышна была во всех уголках площади. Везде, куда долетали его слова, установилась кладбищенская тишина. Все развернулись к телеге, и Павел, который сидел рядом с оратором, увидел сотни горящих глаз, в которых светилась ненависть к чистокровным. Балабанов даже ощутил, как внутри у него медленно разгорается классовое самосознание и необъяснимая любовь к собравшимся оборванцам. Это сильное чувство горячей волной прокатилось по всему телу и остановилось в желудке. Потрясенный Павел попытался соскочить с телеги, но, сдавленный со всех сторон митингующими, остался сидеть в ногах у оратора, который продолжал свою речь.

– Всем известно, что многие чистокровные имеют возраст от пятисот лет и выше, - проникновенным голосом продолжал он. - Поэтому они более восприимчивы к дневному свету и никогда не выходят днем из своих темных подвалов. И здесь мы имеем перед ними огромное преимущество, которым просто обязаны воспользоваться сегодня, потому что завтра может быть поздно!

Горящие взгляды собравшихся были устремлены на оратора, но Балабанову казалось, что все вампиры, по сути, его братья по крови, смотрят на него. Павел невольно распрямил плечи и сел немного повыше, чтобы его было видно тем, кто стоял далеко.

– Вперед, товарищи! - заканчивая речь, прокричал оратор и выкинул вперед руку с бейсболкой. - На штурм мэрии, где окопался наш общий враг!

Призыв подействовал на толпу как пушечный выстрел. С оглушительным ревом вампиры бросились к зданию мэрии. Вдохновленный речью и общим подъемом, Балабанов ждал, когда можно будет соскочить с телеги и присоединиться к толпе. Но тут оратор добродушно ткнул в него зажатой в кулаке бейсболкой и сказал:

– А что, товарищ, трудно сейчас живется в деревне?

– Трудно, поэтому я и уехал, - честно ответил Павел, не уточняя, что стало причиной его отъезда.

– Это хорошо, - покивал головой оратор и поинтересовался: - А ты какой волны, товарищ?

– Четвертой, - глядя ему прямо в глаза, робко ответил Балабанов.

– И ты можешь доказать свою принадлежность к четвертой волне?

– Конечно, - сказал Павел и торопливо достал паспорт. - Вот документ. Всего два года как обессмертили.