Ладислав Кубиц - Пришельцы

Я отказался от угощения. В голове стояло неотступное видение: международный аэропорт и садящиеся стройными рядами ревущие реактивные самолеты.

- Не может быть, о, горе, - метался я.

- Как жаль, прадедушка, что ты нам не рад. Но погоди, как только всех нас узнаешь - все будет по-другому.

- Не сомневаюсь. Как вам могли выдать визу, вы разрываете связь времен, вмешиваетесь в историю. Все будет действительно по-другому!

- У нас идет эксперимент, ну, и мода, конечно. "Визит к предкам"! Некоторые прилетели нелегально.

- Как вам такое пришло в голову?

Он пожал плечами:

- Не знаю, вдруг начался какой-то психоз. "Кто не пробовал еду предков, тот не знает наслаждения" - на всех рекламных щитах. Мы и решили попробовать, приехали к тебе в гости:

- Я счастлив, - сказал я, - а со мной что будет?

- Потеснишься немного, переедешь в прихожую. Всем поместиться надо. Вот-вот прибудут родственники с папиной стороны.

- С папиной стороны? - в глазах у меня потемнело.

- Не бойся, человек десять, не больше.

От обморока меня спасло зрелище у книжного шкафа. Родичи теснились у полок. Я встал, оттолкнул потомка Бржетю и протиснулся сквозь толпу. Какой-то родственник лихорадочно просматривал названия книг и разочарованно швырял их на пол одну за другой, словно в макулатуру. Я многое вынесу, но не это. Книги - заповедная область, куда допускаются лишь избранные. Шлепанье переплетов действовало на меня, как блеяние козы на голодного тигра.

- Ты что делаешь, невежда? - зарычал я.

- Ищу "Книгу о вкусной и здоровой пище", не видишь, что ли?

- Сию минуту прекрати...

- Тихо, тихо, старый.

Я ударил его жестко, но корректно, как учил нас когда-то тренер по каратэ. Он сполз на груду книг. Остальная родня восприняла это как покушение на фамильную честь. Началась битва, в которой мои шансы на победу были ничтожны. Нанеся несколько ударов и пинков во все стороны, я в итоге оказался в коридоре с разукрашенной физиономией. Попытки вернуться в квартиру привели к новым синякам. Однако родичи были столь великодушны, что выкинули мне вслед куртку, чтобы я не простыл.

И вот я оказался без крыши над головой.

Но я был не одинок в постигшей меня беде: потомки вышвырнули на улицу многих обитателей соседних домов. Пришельцев все прибывало, здания трещали по швам, машины на переполненных шоссе множились, как крысы.

Я пошел вдоль улицы и миновал универсам, разграбленный до плиток пола включительно. Исчезли даже полки, ибо дерево представляло для пришельцев особую ценность. Я направился к центру города. Общественный транспорт агонизировал. Огромные массы людей превратили автобусы и трамваи в ободранные остовы, обрамляющие улицы подобно памятникам старых добрых времен. Какой-то прохожий, прижимавший к уху транзистор, вдруг застонал, раскинул руки, и приемник исчез под ногами пешеходов.

- Только что сообщили, что нас более девяноста миллионов, и пришельцы продолжают прибывать!

Никто не обратил на человека внимания, толпа сдунула его, как ветер пламя свечи. В старой части Праги картина была та же: магазины как выметенные. Начинались первые столкновения между пражанами и отдаленной родней из будущего. Я пробился через Пршикопы на Мустек и втиснулся в букинистический магазин, переполненный пришельцами. Под напором тел трещали полки, рушились книги. Ташо с Павлой висели на перилах галереи, напоминая гимнастов на канате. Ганка, стоя на прилавке, била незваных гостей по головам толстым "Атласом мира". Ташо, увидев меня, закричал:

- Ужас, им нужны поваренные книги! Остальные уничтожаются.

Поняв, что к друзьям не прорваться, я помахал им рукой и стал продвигаться к выходу. На улицу я попал без всяких проблем, так как толпа вынесла меня через витрину. От опасности быть растоптанным меня спасла колонна, за которой я спрятался. Швыряемый толпой, как щенка морским прибоем, я попал на Вацлавскую площадь. Тут нельзя было пошевелиться: шел аукцион. Кто-то кричал не своим голосом:

- Кулинарные рецепты XIX века - триста тысяч крон раз...

Мне не довелось узнать, чем кончились торги, ибо толпа заволновалась, и меня вынесло на Индришскую улицу. Здесь стало посвободнее: народу было ровно столько, чтобы человек с помощью локтей мог медленно двигаться в нужном направлении. Используя запрещенные приемы, я прорвался на Соколовскую, затем через Карлин вверх, к Кобылисам. Везде одно и то же. Апокалипсис царил на улицах. С хмурого неба посыпался снег. По улице Красной Армии я дотащился до трамвайного депо. Здесь рельсы обрывались: город кончился. В полузасыпанном песчаном карьере стояло несколько фургонов. Я решил переночевать в одном из них, а там видно будет.