Андрей Курков - No Name

А солнце уже поднялось на середину неба и разморенная под его лучами земля слушала песни насекомых. Поднимаясь, я то и дело встречал настороженно-любопытные взгляды ящериц, гревшихся на камнях. Из-под ног выпрыгивали кузнечики. Ветер шевелил высохшими желтыми травами.

На душе снова было спокойно. Я наслаждался остатками своей свободы. Я поднимался над городом, оставив внизу машину, патрульную роту, свои новые обязанности. И было немного грустно, потому что пропало приятное ощущение своей тесной связи с этим городом, пропала боязнь потерять его или потеряться.

Но город был по-прежнему красив. Он лежал под солнцем барельефной мозаикой, ласкающей взгляд удивительными южными красками. Он отражал лучи своими окошками и морем, послушно и мирно лежащим у его берегов. Он звал к себе, но было в этом манящем зове что-то странное, что-то от пустынного миража. И, любуясь городом, я начинал понимать, что его теплота, его доброе гостеприимство, его очарование - все это зиждется на моем воображении. Все эти человеческие качества приписаны городу моей мечтой о своей неизвестной, не выбранной до сих пор родине, родине, которая в реальном мире просто не существует, если это только не какой-нибудь необитаемый остров, ждущий меня. Но что мне может предложить остров? Полную свободу? Покой? Полное одиночество?!

Тропинка нырнула налево, потом направо, забралась на каменную площадку - маленькую, не больше квадратного метра. И здесь я остановился. Разогнул спину и обернулся к лежавшему внизу особняку.

На его террасе за пластмассовым столиком спиной к городу сидел мужчина в шортах, пил кофе и что-то писал.

Мне стало холодно. Холод пришел откуда-то изнутри.

Я смотрел на этого мужчину и старался ни о чем не думать.

А холод уже опускался в ноги, словно вместо крови по сосудам лился вытащенный из холодильника апельсиновый сок.

И вместе с этим холодом ко мне приходила свежесть. Я почувствовал, каким легким стало вдруг мое дыхание. И мысли мои зазвучали яснее и возник в них незнакомый мне прежде порядок.

А чувства, они покинули меня. Вернее сказать: они ушли в память, став частью прошлого. Я, конечно, помнил. Помнил и Ирину, и Адель. Помнил ту радость, которую мне доставляли мысли и мечты, связанные с ними. Помнил созданную мной самим таинственность Адели, эту игру в тайну, разгадку которой я растягивал на как можно дольше. Впрочем, эта тайна осталась неразгаданной и поныне. Если человек хочет наслаждаться тайной, он не должен пытаться раскрыть ее. Разочарование неизбежно. Я избежал его и был этому рад.

- Ну как машина?! - спросил меня Георгий, когда я вернулся в гараж.

- Хорошая, - ответил я.

- Сейчас можешь быть свободен, а утром в десять часов поедешь за почтой. Я тебе завтра все объясню!

Выйдя из ворот гаража, я прошел мимо "обеденного" кафе, даже не остановившись - не было аппетита.

Свернул на улицу, ведущую к гостинице и поплелся по ней вверх под нещадно палящим солнцем. Охлаждающая свежесть, которую я ощущал полчаса назад, сменилась на усталость. Хотелось закрыться в своей комнате и лежать, глядя в потолок, но даже это желание невозможно было исполнить полностью: двери в номерах замков не имели.

В холле гостиницы сидели несколько парней в спортивных костюмах, таких же казенных, как и тот, что был на мне. Они сидели в креслах, а рядом на полу лежали сумки с вещами и один чемодан, которому на вид было лет сорок: он был полностью оклеен перебивными картинками - девичьими мордашками, украшенными старомодными прическами. Новички ждали расселения. Не дай бог, подумал я, чтобы ко мне кого-то из них подселили!

Поднялся в номер. Распахнул окно и лег на кровать.

Потолок был хорошо оштукатурен - ни одной трещинки, ни одной грязной точки. Его стерильность начинала раздражать меня и я повернулся на бок.

Надо было успокоиться, представить себе что-нибудь хорошее из недавней свободной жизни, но перед глазами - хоть закрывай их, хоть нет за красным пластмассовым столиком спиной ко мне сидел мужчина в шортах и что-то писал.

Я пытался думать о чем-нибудь другом, но внезапно понял, что я не думаю о нем, он просто застрял в моей зрительной памяти, как иногда на киноэкране застывают какие-нибудь кадры и их дергает то вверх, то вниз, пока не порвется пленка и хвостик ее не мелькнет, оставив экран белым. Я мог думать о чем угодно, но этот мужчина все равно сидел ко мне спиной и что-то писал. Хотя бы увидеть его лицо! Посмотреть, что он там пишет?!