Андрей Курков: Судьба попугая (География одиночного выстрела - 2)

Дмитрий подошел, осмотрел след.

- Точно они, - сказал он через минуту. Но радости в его голосе не было.

- Что, может, поедем следом? Поищем? - предложил Добрынин.

Дмитрий молчал.

- Никак нельзя! - вставил свое мнение танкист. - Карты нет, горючего не хватит. Надо в Бокайгол ехать!

Снова забрались в танк. Разрушилась безветренная тишина, загудела боевая машина и поползла дальше по просеке-дороге, передавив в двух местах широкую полосу человеческих следов.

- Слушай, а чего они босиком? - перекрывая гулкий шум двигателя, спросил Добрынин у Дмитрия.

- Старая легенда, - отвечал Ваплахов. - Урку-емцы - не северный народ. Они пришли с юга счастье искать. Урку-емцы всегда счастье ищут. А народ может идти счастье искать только голыми ногами. На охоту - можно унты одеть, а счастье искать - только голыми. Значит, опять ушли счастье искать...

- А что, уже ходили? - спросил Добрынин. Дмитрий тяжело вздохнул.

- Ходили, когда я еще не родился. Туда, к Хулайбе пришли...

Добрынин снова взял в руки початую бутылку спирта. Протянул урку-емцу. Тот отхлебнул легко, даже не скривившись. Вернул бутылку народному контролеру. Добрынин тоже отхлебнул.

"Странный какой-то народ!- подумал он, опуская бутылку обратно в ящик. Босиком по снегу счастье искать?" - И замотал недоуменно головой.

Спирт катился вниз, в самое нутро народного контролера, согревая все на своем пути. Приятно жгло горло.

Солдат-танкист оглянулся, посмотрел просительно на народного контролера, и контролер все понял. Он снова взял эту бутылку спирта - там уже оставалось чуть-чуть - и протянул танкисту. Танкист приложился и опустил пустую бутылку на железный пол машины.

Добрынин почувствовал, как тепло разливается по его ногам, заполняет вены и снова поднимается вверх. Сладкая тяжесть придавила его к неудобному сиденью. Он прикрыл глаза, и гул боевой машины стал вдруг тише.

Перед закрытыми глазами проклюнулось как бы кинематографическое изображение, легкая музыка перемешалась со звуком ветра. Слабенькая метелица понесла снежок по улицам деревни Крошкино. И увидел в этом сне Добрынин себя самого, идущего домой.

Вот идет он по улице и вдруг слышит: "Убило! - кричит кто-то. Председателя убило!" Повернул тогда Добрынин к председательскому дому, приблизился, а там уже толпа вокруг чего-то собралась, а на месте дома одни обломки. Вдруг со стороны обломков красноармеец идет и говорит громко так, чтобы все слышали: "Вот оно! Вот!" И поднимает обеими руками черный камень величиной с хорошую человеческую голову.

А в это время кто-то со спины Добрынину шепчет:

"С Рождеством, Пал Саныч, с Рождеством вас!"

Оборачивается Добрынин, а там совсем неизвестный ему товарищ в черной кожанке.

- Я атеист! - шепотом отвечает ему Добрынин.

- А это мы вас, товарищ Добрынин, проверяем! - говорит этот человек.

И тут же видит Добрынин, что нечто непонятное происходит с его проверяющим. Начинает он весь дрожать и прозрачнеть, пока совсем не растворяется в этой слабенькой метелице.

А Добрынин смотрит по сторонам и его взглядом ищет.

И видит, что тот же товарищ в кожанке склонился над убитым председателем, лежащим на снегу.

И показалось Добрынину, что разговаривают они. Председатель как бы последние распоряжения отдает. А товарищ в кожанке слушает и кивает.

И тут скучно стало Добрынину. Вспомнил, что в кармане тулупа у него леденцы для своих деток, а в кармане штанов - гребешок для жены. А тут толпа неизвестно из-за чего. Председателя, кричали, убило, а он с кем-то разговаривает. Плюнул мысленно Добрынин и пошел к своей избе.

Пришел, поцеловал жену Маняшу и деток, раздал им подарки.

- А чего сегодня-то? - удивилась жена. - До Нового года еще неделя почитай!

- А и впрямь - чего сегодня?! - подумал вслух Добрынин.

Подумал-подумал, да и отобрал подарки назад.

- Через пять дней получите! - строго ответил он плачущим малышам, успевшим только в ручках леденцы подержать.

Вышел после этого во двор, постоять возле любимого пса Митьки, а уже вечер, и метель по-настоящему метет, с завываниями. Подошел к собачьей конуре, постучал по ее деревянной крыше, а оттуда Митька голос подает - вме-1 сте с метелью воет. Так стало хорошо на душе у Добрынина, так тепло, спокойно и радостно, что слезы на глазах появились, то ли от ветра со снегом, то ли от чувств. И захотелось самому повыть, чтобы чувствовал пес Митька хозяйскую поддержку. И хоть понимал Добрынин, что у собак дела собачьи, а у людей человечьи, но не было ему стыдно, тем более что метель такая, покрывало снежное на ветру развевается, а не метель! Взял он и завыл от души. А Митька черную морду из будки высунул, посмотрел на хозяина хорошим добрым взглядом и снова у-у-у-у-у-у-уууууууу, а Добрынин тоже - у-у-уууу. Так они и выли в этой снежной круговерти...