Стив Альтен - Послание майя

— Не обсуждается. — Доктор Фолетта даже не сбился с шага, Доминике пришлось его догонять. — Он слишком давно в одиночной камере, внезапный выход наружу, пусть даже на час в день, сделают его потенциально опасным для других пациентов.

— Я думала об этом, сэр. Но с 14:15 до 15:15 во дворе никого не бывает.

— Нам придется усилить охрану, изменить распорядок. У меня сегодня первый рабочий день после отпуска, дайте мне неделю, чтобы войти в колею.

— При всем уважении к вам, сэр, Сэмюэль Аглер провел в одиночной камере одиннадцать лет. Может, это и срабатывало в Массачусетсе, но в этой клинике такое не пройдет. И либо вы позволите мне организовать ему прогулки, либо будете объяснять Совету Попечителей, почему допустили подобное исключение из правил.

Фолетта повернулся к ней, его пухлое лицо покраснело.

— Вы что о себе возомнили, интерн? Я заведовал клиниками, когда вы еще не родились!

— Тогда вы знаете, что я говорю правду. Один час в день, большего я не прошу.

— А если я соглашусь?

— Я подпишу все нужные бумаги о его обследовании.

Двор Центра психиатрического обследования и лечения представлял собой прямоугольную лужайку, закрытую с четырех сторон. Г-образное здание ограждало двор с юга и востока, северную и западную стороны закрывали белые цельнолитые железобетонные блоки, увитые километрами колючей проволоки.

Дверей во двор не было. Чтобы выйти на покрытый травой атриум, нужно подняться на три пролета по бетонной лестнице к открытому переходу вдоль южной стены клиники.

Сэмюэль Аглер шагал по лужайке, наслаждаясь каждым прикосновением травинок к босым ногам, каждым вздохом чистого, нефильтрованного воздуха. Запрокинув голову, он подставил лицо солнечным лучам.

Доминика наблюдала за ним, буквально ощущая тяжесть взглядов охранников.

— Как ты себя чувствуешь?

— Возрожденным.

Мы с Миком наконец-то все подготовили, вытащим тебя сегодня ночью.

Как?

Я задержусь допоздна, притворюсь, что нужно готовиться к экзамену. Пол Джонс делает последний обход в 20:15, затем заступает ночной охранник, Луи Лопез. Это его вторая работа, а дома у него жена с новорожденным, так что после одиннадцати он обычно засыпает. На всякий случай я подсыплю ему снотворного в кофе.

На пятом этаже пункт охраны наблюдает за всеми камерами слежения. Как нам обойти эту систему?

Раймонд на этой неделе работает в ночную смену. Я собираюсь попросить его нанести тебе «воспитательный» визит. Он будет использовать шокер. Мик дал мне устройство, которое блокирует приемник на твоей лодыжке. Спрячь его в ботинок, когда будешь выходить со двора, а в камере прикрепи к браслету на лодыжке, закрыв антенну. Мик будет ждать тебя снаружи в белом фургоне.

Сэм шел вдоль бетонной стены, внимательно рассматривая каждую шероховатость и трещинку. А ты? Тебе придется бежать.

Когда Раймонд очнется, я буду лежать без сознания рядом с ним. Ты сотрешь записи камер, чтобы мою ложь не раскрыли. Встретимся, как только сможем.

В Наска?

Откуда ты знаешь?

Мик забирал тебя туда несколько недель назад. То, что ты там увидела, сильно напугало тебя.

Давай не будем пока отвлекаться. Она взглянула на часы. Останавливайся и надевай ботинки, мне нужно передать тебе блокиратор.

Он остановился и сел на траву, натягивая обувь.

Доминика достала из кармана металлическую плату размером с почтовую марку и уронила на землю.

Сэм сунул ее в ботинок.

И последнее. Нам нужно устроить драку. Я сейчас попрошу тебя выйти со двора. Не слушайся. Это обеспокоит охранников. Я не дам им в тебя выстрелить, скажу, что справлюсь сама. А когда подойду поближе, ударь меня по лицу. Сильно.

Я не смогу.

Сможешь. Подумай о Лоре и Софи. Это твой единственный шанс спасти их.

Доминика снова посмотрела на часы.

— Хватит гулять, Сэм. Пора возвращаться в камеру.

Сэмюэль помедлил и пошел прочь от нее.

Лоуэлл Фолетта наблюдал за двором из окна кабинета на третьем этаже. Он не сводил глаз с Сэмюэля Аглера, а голос в телефонной трубке продолжал:

— …он сменит охранника, работающего сегодня в ночь, у того будут проблемы с машиной. Ты должен выключить камеры седьмого этажа в 22:15 на двадцать минут. Этого ему хватит, чтобы позаботиться о нашем друге.