Клиффорд Саймак - Игрушка судьбы

«Кому на пользу? А себе! — мысленно хихикнул Смоки. — Лучше себе, чем никому. Я тут один понимаю, что к чему, и смогу сделать как лучше. Со мной Сноппи, и Декер, и Попрыгунчик, который говорит мне, что я все делаю правильно, и я смогу верно применить все знания, которые накоплены в Центре за многие тысячелетия. Да, для себя. А что? Кто-то думает, что меня можно свергнуть, но нет, не выйдет. Только я сумею повернуть все перспективы себе на пользу. Воображаю, как они все будут ошарашены, когда узнают, что я задумал!

Сначала — Галактика. А потом — Вселенная. Сначала — Галактика, потом — Вселенная.

Пускай потом спохватятся, будут вопить, проклинать все на свете. Сами виноваты — упустили кое-что, так, самую малость. А я не упустил. Они слишком горды, слишком самонадеянны, а потому и не способны разглядеть простую истину, не способны даже мысли допустить, что могут ошибаться.

За долгие тысячелетия Центр обнаружил сотни, нет, тысячи религиозных систем. Как ни трудно было, их все-таки изучили. Мало того, были проведены эксперименты, которые с треском провалились: все системы были признаны бессмысленными. Неопровержимо доказали не только то, что все божества ложны, но было сделано гораздо более жесткое заключение: никаких богов не существует вообще — ни слабых, ни сильных, ни истинных, ни ложных. Все религиозные системы были классифицированы как элементарный самообман, самообман добровольный, которым тешили себя слабые цивилизации. Им необходимо было убежище, укрытие от горькой правды реальности, от бесстрастной, неопровержимой истины, которая заключалась в том, что во всей Вселенной никому нет дела до них».

Попрыгунчик шлепнулся на пол прямо перед Смоки и, вместо того чтобы скакать туда-сюда, принялся подпрыгивать на одном месте. «Шмяк, шмяк, шмяк» — прыгал он невысоко и быстро-быстро.

Глядя на него, зачарованный равномерностью однообразного движения, Смоки оставил размышления и почувствовал, как им овладевает невиданное удивление. Удивление переросло в поклонение, подобострастие — все эти чувства соединились внутри него и придали ему силы. Охваченный порывом чувств, он подумал, что все так и должно быть, что сила и власть должны идти рука об руку с поклонением и страстью. И это порадовало его, потому что власть была нужна ему больше всего на свете. Говорили, будто сила, власть — это зло и осуществлять власть — значит творить зло, но это было не так, и те, кто так говорил, жестоко ошибались. Ошибались, потому что думали, что богов нет. А он нашел свое божество, и оно было его собственным божеством и принадлежало только ему. Настанет день, пробьет час, и его божество даст ему силы, чтобы он смог осуществить свои планы. Когда настанет час сделать решающий шаг, у него будет и сила, и могущество.

«Поклонись мне!» — потребовало божество.

И он поклонился своему божеству. Так был заключен их союз.

«Шмяк! Шмяк! Шмяк!» — запрыгал Попрыгунчик еще резвее.

Смоки восседал на возвышении. Теперь Теннисон разглядел его более внимательно, чем в первый раз, и пришел к выводу, что пузырь — совершенно замечательное существо. Смоки был по-своему красив. Очертаниями он скорее напоминал яйцо, чем идеальную сферу, и его наружная скорлупа — если это была скорлупа — поблескивала, как перламутр, отбрасывая радужные блики. Ямка на обращенной к ним поверхности была затуманена и походила на кусочек неба, которое заволокло дождевыми тучами — серыми, пушистыми, — а когда тучи рассеивались, за ними было видно лицо. Это было смешное, примитивное, карикатурное лицо — так рисуют маленькие дети, которые впервые взяли в руки карандаш.

По одну сторону от Смоки сидел Сноппи, гораздо больше похожий на настоящий сноп, чем на живое существо. Порой среди кучи соломинок нехорошим блеском сверкали многочисленные глазки. По другую сторону стоял Декер-II. Приглядываясь к нему, Теннисон мучительно пытался отыскать в его облике хоть что-то не напоминавшее с такой силой прежнего, настоящего Декера. Но отыскать не мог — это был оживший Томас Декер. Перед Смоки туда-сюда носился Попрыгунчик.

Вдоль стен комнаты стояли конусы — убийственно черные. «Что за птицы? — подумал Теннисон. — Явно какие-то прислужники. Охранники, наверное… Чушь! Кого охраняют и от кого?»

Внутри сознания Теннисона заговорил Шептун:

— Не оглядывайся. Только что вошли кубоиды.

— Ты хотя бы приблизительно представляешь себе, что происходит? — спросила Шептуна Джилл.