Клиффорд Саймак - Игрушка судьбы

— Ваше преосвященство, — попыталась успокоить его Джилл, — мне кажется, вы напрасно так волнуетесь. У вас все так хорошо организовано и продумано. Ватикан слишком силен, чтобы кто-то или что-то могло его разрушить.

— Не его, мисс Робертс, не сам Ватикан, но цель, которой он посвятил себя. Давным-давно — вы, вероятно, знаете об этом, поскольку уже довольно глубоко изучили нашу историю, — мы прибыли сюда в поисках истинной веры. Сейчас среди нашей братии можно отыскать таких, кто уверен, что мы от этой цели отказались, что мы предали ее ради технических и философских знаний, не имеющих с верой ничего общего. Я уверен, что те, кто так думает, глубоко заблуждаются. Мое искреннее убеждение состоит в том, что вера, безусловно, связана со знанием — не со всяким знанием, конечно, а с особенным, очень специфичным. Но для того, чтобы достичь такого знания и прийти к единственно верному ответу, нам нужно для начала ответить на множество вопросов. Может быть, порой мы идем по ложному следу, но мы не имеем права пренебрегать и ложными следами — это дает возможность убедиться, что они ведут в тупик, где нет ничего — то есть нет ответа.

— Выходит, ваш взгляд на вещи изменился, — отметила Джилл. — Насколько я смогла понять из изучаемых мной материалов, раньше вера ставилась выше знания.

— Да, в каком-то смысле, в первом приближении, так сказать, — вы правы. Просто мы сами поначалу не понимали, что вера должна быть основана на знании, она не может быть слепой, нельзя без конца повторять неправду в надежде, что от многократного повторения она станет правдой. Нам не нужна ложь. Нам нужны знания.

Кардинал умолк и, глядя на Джилл прямым, немигающим взглядом робота, поднял руку и торжественно очертил в воздухе круг. Джилл догадалась, что этим жестом он изобразил Вселенную, все во времени и пространстве за пределами этой комнаты, где они сидели.

— Где-то там, — сказал он, — есть кто-то или что-то, кто знает ответы на все вопросы. И среди множества ответов есть тот, который мы ищем. Именно его мы обязаны узнать. А может быть, нам нужно узнать все ответы, каждый из них, и они укажут путь к единственно верному. Как бы то ни было, задача наша — поиск ответа. И мы не имеем права отступить, поддаться слабости, соблазниться славой и могуществом. Не важно, сколько на это уйдет времени, но наша задача должна быть выполнена.

— Но рай может стать основой самообмана, которого вы так опасаетесь.

— Мы не имеем права рисковать.

— Но вы должны понимать, что это не рай. Не тот старый христианский рай с парящими ангелами, звучащими трубами и золотыми мостовыми!

— Умом понимаю, мисс Робертс, что этого не может быть, — а что, если так оно и есть?

— Значит, вот вам и ответ.

— Нет. Нам не такой ответ нужен. Нам нужен не просто ответ, а ответ ответов. Если мы удовлетворимся таким ответом, то перестанем искать главный ответ.

— Ну что я могу вам посоветовать? — пожала плечами Джилл. — Тогда отправляйтесь туда и докажите, что это не рай. А потом возвращайтесь и продолжайте работу.

— Мы не можем рисковать, — повторил кардинал.

— В каком смысле? Вы боитесь, что там действительно рай?

— Не только. Ватикан в любом случае не выиграет. Это будет то, что вы, люди, зовете ничьей. Если это не рай, мы столкнемся с тем, что многие из наших сотрудников разочаруются в Слушателях, перестанут им доверять. Как вы не понимаете? Если будет доказано, что Мэри ошиблась, поднимется страшный вой, все станут орать: «Долой Слушателей! Их работа ни гроша не стоит!» А ведь Поисковая Программа Экайера — наш единственный, самый мощный инструмент. Он должен быть вне сомнений, слухов и какой бы то ни было критики. Если Программа не выстоит, пройдут столетия, прежде чем мы восстановим утраченное, если вообще можно будет что-то восстановить.

Джилл испугалась.

— Ваше преосвященство, вы не должны позволить этому случиться! — воскликнула она.

— Бог не допустит этого, — проговорил кардинал.

Раньше мир уравнений виделся Теннисону сквозь дымку, его очертания были искажены колеблющимся, плывущим маревом — так в жаркий солнечный день виден другой берег озера, поверхность которого сияет радужными бликами, отражая палящие лучи. Теперь же все было видно четко и ясно. Он стоял на твердой почве, а перед ним ровными рядами, насколько хватало глаз, выстроились разноцветные кубоиды, испещренные значками и графиками. Вдали угадывалась линия горизонта, она поднималась кверху наподобие края огромной чаши, и там, далеко-далеко, край ее соприкасался с опрокинутой чашей небес. Поверхность планеты — если это была планета — была покрыта горохово-зеленым ковром, но это не была трава. Что именно — Теннисон пока понять на мог.