Говард Лавкрафт - Крадущийся хаос

Не знаю, было ли в моих силах противиться чарующему зову пальмы: желание достичь ее возобладало над остальными чувствами. Сойдя с тропинки, я стал карабкаться на четвереньках по склону долины, невзирая на страх перед змеями, которые могли прятаться в траве. Временами рокочущий гул моря становился непереносимым, сливаясь с коварным шелестом безумных трав, и я часто останавливался, в отчаянии закрывая уши руками, но звук не уходил. Казалось, минули эпохи, прежде чем я дополз до пальмы и лег под ее спасительной тенью.

Новые события, последовавшие затем, наполнили мою душу противоречивыми чувствами ужаса и восторга: я трепещу, вспоминая и пересказывая их. Едва я устроился под раскидистыми листьями, как передо мной возникло дитя невиданной красоты. Наделенное чертами ангела и фавна, это странное существо, казалось, излучало сияние в густой тени дерева. Оно улыбнулось и протянуло руку, но, прежде чем я встал и заговорил, воздух пронизала изумительная мелодия, которую исполнял хор невидимых певцов. Высокие и низкие ноты сливались в эфирной гармонии. К этому времени солнце опустилось за горизонт, и в сумерках я увидел лучистый ореол вокруг головы ребенка. Хрустальным голоском он обратился ко мне: "Это конец путешествия. Мы сошли с сияющих звезд, чтобы забрать тебя и перенести в счастливый город Телу за потоками Аренид".

Пока ребенок говорил, я различил мягкое сияние между листьями пальмы и поднялся с земли, чтобы приветствовать певцов, чьи голоса только что слышал. Это были боги - он и она, ибо такой красотой не обладают простые смертные. Они взяли меня за руки, говоря: "Идем с нами, ты слышал наши голоса. За Млечным созвездием и потоками Аренид есть янтарные города, сверкающие купола которых отражают звезды. Волны лазурных рек несут наши корабли в Кифарион Семи Солнц, где не умирают молодость, красота и счастье. Лишь богам дозволено жить в лазурных реках Телу, но среди них будешь жить и ты".

Слушая словно зачарованный их голоса, я много позже осознал перемену в моем окружении. Пальма, недавно укрывавшая тенью мое усталое тело, оказалась теперь на некотором удалении и значительно ниже меня. Расставшись с земным притяжением, я парил в воздухе, сопровождаемый светлым сонмом увитых виноградными лозами юношей и девушек с развевающимися по ветру волосами и счастливыми лицами. Мы медленно возносились, несомые нежным бризом, который поднимался не с Земли, но с золотистой туманности, и дитя прошептало мне, что я не должен оглядываться назад, к сфере, которую только что оставил. Юноши и девушки пели чудесные песни под аккомпанемент лютен, и я ощущал себя погруженным в счастье и покой, недоступные в прошлой жизни, когда вторжение единственного звука в одночасье изменило мою судьбу и разрушило душу. Словно в насмешливом, демоническом согласии, сквозь восхитительные переливы лютен пробилось далекое биение невидимого океана. И только отзвук мрачных валов коснулся моего слуха, как я мгновенно забыл предупреждение ребенка и посмотрел вниз на обреченную планету.

Через волны эфира я видел, как вращается проклятая Земля - вращается вечно, с бурными морями, гневно глодающими дикие, пустынные побережья и разметывающими пену о призрачные башни покинутых городов. В жутком сиянии луны застыли ландшафты, которых я не могу описать и которые трудно забыть: пустыни мертвенно-серой глины и руины на месте когда-то многолюдных долин и поселений; водовороты кипящих вод на месте, где когда-то возвышались могучие замки моих предков. Вокруг полюсов клокотали болота зловонных папоротников и миазмы испарений, шипящие под натиском бесконечно вздымающихся волн, которые выплескивались и рвались из вздрагивающих глубин. Оглушительный грохот расколол ночь, и в пустыне пустынь возникла дымящаяся расщелина. Темный океан продолжал пениться и клокотать, пожирая пустыню по сторонам все увеличивавшейся расщелины. Не осталось земли, кроме комьев глины, проваливавшихся в пенящийся океан.

И вдруг мне почудилось, что ревущие воды испугались; словно разгневанный бог преисподней грозил неуемным волнам, которые уже не могли повернуть вспять. Пустынная твердь испила роковую чашу: океан поглотил остатки ее и влился в дымящуюся воронку, в одночасье отдавая все завоеванное. Стекая с поверхности затопленных земель, он снова сеял смерть и разложение. Медленно сочившаяся вода открывала мрачные тайны веков, когда время было молодо и боги еще не родились. Поверх волн восставали заросшие водорослями остроконечные шпили. Луна зажгла бледные лилии света на мертвом Лондоне. Париж восстал из своей сырой могилы, чтобы осыпаться звездной пылью. За ними поднимались новые шпили и громады, более могучие и древние, принадлежавшие неведомым расам.