Гарри Гаррисон: 50 х 50

А редакторы точно знали, чего хотели. Хорас Голд из «Галактики» («Galaxy») рекомендовал своим авторам обращаться к более деликатным материям, таким, как психиатрия и экология, а не к физике и механике, по которым специализировалось «Изумление». Тони Боукер из «Фэнтэзи и научная фантастика» («Fantasy & Science Fiction») мог с высочайшей проницательностью оценивать литературное качество работы и подталкивал авторов писать лучше. Авторы откликались на требования редакторов, и журналы сверкали талантами; одно удовольствие было читать и следить за ними. Авторы, жившие в Нью-Йорке, казалось, производили почти всю НФ, которая издавалась в то время. Они встречались в клубе «Гидра», разговаривали, спорили между собой, так, что искры летели; то было хорошее время для работы, хорошее время для того, чтобы быть писателем-фантастом. Научная фантастика была жива и здорова, а ее популярность достигла уровня, о котором позднее можно было только мечтать.

Это было давным-давно. Более пятидесяти лет назад. Я чувствую в себе некоторое сожаление к тем авторам научной фантастики, которые сумели прорваться в наши дни. Да, все еще существуют журналы, для которых можно писать. Но они не обладают той своевременностью и значением, какими обладали журналы, издававшиеся в те годы, когда научно-фантастический мир был юным. Сегодня роман — это литературное произведение, и автор живет или умирает на его протяжении. В нем совершенно нет места, которое можно было бы уделить ученичеству. Писать всегда трудно, а писать романы всего труднее. Писателю требуется много времени для того, чтобы отточить свое мастерство, прежде чем он сможет броситься на штурм утеса, которым является написание романа.

Но именно на коротких рассказах писатель овладевает своим ремеслом. Скупо, целенаправленно, жестко, плотно. Ни одного лишнего слова, никакого потакания своим слабостям. Пишите так, как нужно. Попадите в точку. Изумите читателя и одновременно развлеките его. Мы сумели очень многому научиться в давным-давно не существующем на свете клубе «Гидра».

В первый раз меня туда привел Мартин Р. Гринберг, Мартин был издателем «Гном пресс», и я сделал для него несколько обложек. Клуб обычно собирался на квартире Флетчера Прэтта на Пятьдесят седьмой-стрит. Прэтт, крошечный человечек, всегда носивший сшитые на заказ клетчатые рубашки, внешне очень походил на своих любимых мартышек-мармозеток. Я много лет читал научную фантастику и фэнтези, которые он писал в сотрудничестве с Л. Спрэгом де Кампом. Спрэг тоже приходил на эти собрания. Слетались орлы, и я испытывал гордость и радость от того, что находился там, среди них. Это были люди, произведения которых я читал на протяжении многих лет, а теперь же любой из них мог в самом буквальном смысле задеть меня плечом.

Воспоминания. Фредерик Браун, талантливый и остроумный автор коротких рассказов и романов, тоже был маленького роста — я запомнил, что он носил обувь такого же размера, что и его жена. Но его разум пришелся бы впору любому гиганту. Мы разыгрывали в клубе неофициальный шахматный турнир. В то время я играл весьма неплохо и сумел одолеть Флетчера, экс-чемпиона. Но Фреду, новому, действующему чемпиону, я проиграл. Возможно, потому, что он сумел напоить меня допьяна, но это тоже говорит о мастерстве игрока. Я мимоходом встретился с его постоянным соавтором Мэком Рейнольдсом, когда он проезжал через город. Потом мы с Мэком стали большими друзьями и встречались в Испании, Дании, Англии и, наконец, в Мексике, где Мэк в конце концов решил осесть.

Мексика. Один из читателей прислал мне экземпляр моей книги, переведенной и изданной в Мехико. Правда, дело было в том, что я никому не продавал прав издания на испанском языке. Пиратство. Я написал Мэку и попросил, чтобы он, когда в следующий раз окажется в Мехико, заглянул к этому пройдохе-издателю и получил у него хотя бы часть моих денег. «Обязательно сделаю», — заверил меня Мэк. Но несколько позже пришло письмо: «Пошел, чтобы встретиться с ним и переговорить о деньгах. Он улыбнулся и выдвинул ящик стола. Он вынул пистолет. Я улыбнулся и ушел. Так что, Гаррисон, теперь добывайте свои деньги сами».

Они все бывали там. Сейчас это прославленные имена, а тогда это были писатели в самом расцвете своих сил и талантов. Сирил Корнблат. Один из лучших; ему светила золотая карьера.

Обладатель никем не превзойденного сухого остроумия. Возвращаясь с войны на Востоке, он сшил себе костюм в Гонконге. Стоя перед нами, он описывал покрой, примерки и тому подобное и, говоря обо всем этом, отворачивал обшлаг пиджака. Там было написано: «Сделано в Англии». По мере продолжения разговора он отворачивал воротник, отвороты брюк, лацканы — всюду красовалась такая же надпись. Все это было невероятно смешно. Через несколько лет Сирил безвременно умер.