Филип Фармер - Гоблин осатаневший

— А может, с помощью этих, из организации, к которой относится фон Царндирл?

— Они также вправе предпринять новую попытку, невзирая на ветер и дождь, — согласился Док. — Однако сами, без нас.

Тяжелые шквалы заметно раскачивали автомобиль. Дворники едва справлялись с кашей на лобовом стекле. Калибан с черепашьей скоростью вел машину по скользкому серпантину.

— А спросить женщину вы, джентльмены, не позабыли? — съязвила Барбара.

— Мое предложение касалось обоих. Калибан зажег фары, едва ли всерьез улучшавшие видимость перед капотом.

Девушка, звучно хлопнув Дока по плечу, игриво хихикнула:

— А мне импонирует ваше отношение к слабому полу!

Калибан, покосившись на нее, ничего не ответил. Он хорошо помнил, что в недавнем бою Барбара не выказывала никаких признаков паники либо малодушия. Напротив, подобрав с земли бесхозный карабин, передернула затвор, как самый заправский солдат.

Еще несколько миль прокатили в полном молчании. Калибана смущало, что пассажиры задают подозрительно мало вопросов. Похоже, он снова искушает судьбу, собираясь тащить за собой в опасное предприятие тайных агентов Девятки — там они запросто смогут, улучив момент, дать ему подножку. Но ведь если оставить парочку в деревне, за ними и вовсе некому будет приглядывать.

С момента прибытия в гостиницу и до конца грозы прошло еще несколько часов. Коббс и Вильерс сразу по возвращении разошлись по своим номерам. Берни немедленно скрылся в ванной, чтобы провести очередной сеанс радиопереговоров. Парижский связной докладывал, что новых сообщений от леди Грандрит пока не поступало, зато есть свежее послание от ее супруга, переданное вражеским радистом, одним из подручных Девятки, под дулом приставленного к уху пистолета.

Сообщение Грандрита, как всегда, по лаконизму напоминало похоронную телеграмму. Ни слова лишнего. "Пришлось уклониться от участия в церемонии встречи. Как и планировалось, дальше иду пешком". Сомнительно, чтобы в ближайшие месяцы от него поступили какие-то новые известия. Мог бы и чуток поподробнее. Калибан мягко улыбнулся — сводный брат, как и он сам, не страдал словесной диареей. Оба они не тратили слов понапрасну. Но если сдержанность брата объяснялась суровым детством в джунглях, где даже те, кто обладает даром речи, больше действуют, чем треплются, а потому носила характер как бы вполне естественный, то свою замкнутость Калибану приходилось считать искусственной и даже невротической — результатом особых методов воспитания. В его жизни уже не раз случалось так, что он не смог развязать язык явно себе же во вред. Однако в перепалки между Пончо и Берни, как прежде бывало и с их отцами, он обычно встревал запросто. Хотя приятели в оскорблениях переходили порой всякие разумные границы, что Дока ужасно раздражало, тем не менее без них ему пришлось бы куда как худо.

Царндирл, получивший еще одну инъекцию, на сей раз снотворного, безмятежно дрыхнул на постели Калибана. Пончо притащил с кухни еще один здоровенный короб с едой, предварительно пронаблюдав за ее приготовлением. Похохатывая и ни на миг не переставая жевать, он живо описывал в лицах чудаковатые взгляды, которыми обменивались повара, не забыв упомянуть также и о солидных чаевых, заткнувших рот ошарашенному официанту.

— Там нас считают полными психами и, естественно, до сих пор перемывают нам косточки. Можете не сомневаться, завтра мы станем главной темой деревенских сплетен.

— Выходим ровно в девять, — объявил Калибан. — По словам Коббса, лаз в катакомбы всего лишь в двух милях отсюда, на северном склоне горы, на добрых две тысячи футов ниже замка.

За час до намеченного срока развиднелось. Об ушедшей грозе напоминали лишь студеный ветер да редкие измочаленные облака, проплывающие под луной степенно, как потрепанные в битвах ветераны на юбилейном параде.

Фон Царндирл, спеленутый по рукам и ногам, занял укромный уголок на полу в ванной. Остальные, облаченные по-походному, с альпенштоками и прочим горным снаряжением покинули гостиницу через боковой выход. По слякотным тротуарам добрались до автостоянки. Проверив машины на предмет сюрпризов, захватили с собой оставленные в них винтовки, а затем, оснастив глаза приборами ночного видения, двинулись в горы. Коббс шагал впереди.

Колючие ветви то и дело обдавали путников студеными каплями, влажная земля скользила под ногами, вынуждая даже на ровном месте пускать в ход альпенштоки.