Говард Лавкрафт - Изгнанник

Я не могу намекнуть, на что это было похоже, - смесь - нечистая, жуткая, неприветливая, сверхъестественная и отвратительная. Отвратительная тень распада, древности и разложения; вонючая, капель нечестивых открытий, чудовищную наготу которых милосердная земля должна всегда скрывать. Бог знает, оно не из этого мира - или уже не из этого мира - к моему ужасу я видел в этих изъеденных и обнажающих кости очертаниях, искаженную, отвратительную пародию человеческой фигуры; и замшелая, рассыпающаяся одежда, неописуемого качества холодила меня еще больше.

Я практически был парализован, но все же сделал тщетную попытку к бегству, которая разбилась чарами безымянного, лишенного голоса монстра. Мои глаза, отказываясь закрываться, зачарованные безжизненными сферами, пристально глядящими на меня с омерзением; хотя в глазах все милосердно размывалось и если они и показывали ужасный предмет, то нечетко. Я попытался поднять руки, загораживая глаза, только нервы мои были слишком ошеломлены и руки не вполне подчинялись мне. Тем не менее, эта попытка нарушила мое равновесие и мне пришлось совершить несколько шагов вперед, избегая падения. Тут я внезапно стал отдавать отчет в близости к тому, чье ужасное пустынное дыхание я мог слышать. На грани безумия, я все еще обнаружил себя способным выбросить вперед руки, предотвращая приближения к нему слишком близко; когда последовал катаклизм, из разряда космических кошмаров и адских катастроф мои пальцы коснулись отвратительных, протянутых лап монстра под золотой аркой.

Я не завизжал, но жестокие призраки, мчащиеся на ночном ветру, завопили за меня и в ту же секунду мой разум раскололся на одинокие неглубокие потоки аннигилирующей памяти. Я вспомнил в ту секунду все, что было; я вспомнил старый замок и деревья, и узнал изменившееся здание, в котором ныне стоял; я узнал, и это самое ужасное, нечистое создание, что стояло, искоса смотря на меня, поскольку я отдернул свои замаранные пальцы от него.

Но в мире есть не только бальзам горечи, есть также бальзам успокоения. В крайнем ужасе того мгновения я забыл, что испугало меня, и вспышка черной памяти исчезла в хаосе преломляющихся отражений. Я бежал от этого проклятого строения, бежал быстро и молча в лунном свете. Когда я вернулся на церковный двор и спустился по ступеням, то обнаружил камень люка недвижимым; однако я не сожалею - я ненавижу древний замок и деревья. Теперь я мчусь с насмешливыми, дружелюбными призраками на ночном ветре, и резвлюсь днем среди катакомб мумий в скрытой и неизвестной долине Надоша у Нила. Я знаю, что свет не для меня, разве что лунный над утесом могилы Неб, не по мне веселые компании, кроме тех, что собираются на безымянном банкете Ниторкиса под Великой Пирамидой; еще в обретенной свободе я почти приветствую горечь чужеродства.

И хотя бальзам забвения охладил меня, знаю, что я изгнанник; чужой в этом веке и среди тех, кто еще люди. Знаю это, с того момента, как я протянул пальцы к чудовищу внутри той огромной позолоченной рамы; протянул пальцы и коснулся холодной и неподатливой поверхности полированного стекла.