Николай Комаров - Холодный город

И вот там, где Том бегал бойким мальчуганом за мотыльками, в течение трех лет выросла «сказка техники» из стекла и железобетона.

Хэд очнулся от своих воспоминаний, вызванных тем, что хорошенькая конторщица Эдит напомнила ему Мод, и сразу остановил автомобиль, едва не промчавшись мимо сумрачных литейных зал, откуда доносилось злобное шипение расплавленного металла и вырывались огромные огненные языки.

Навстречу ему вышел заведующий литейным отделом инженер Штраль, красный от жары и черный от грязи и копоти.

— Как дела, Штраль? Кончилась отливка станины для последнего генератора типа Д?

— В самом разгаре, вот посмотрите сами.

Хэд, в сопровождении Штраля, вошел в литейную. В глубине громадного зала тяжело дышала исполинская электрическая печь, сложенная из магнезита, [2] Магнезит — огнеупорный материал, состоящий из оксида магния MgO с 1—10 % примесей. (Примечание СП.) и сверкала своими слюдяными окнами. Внутри печи, под действием сильных вольтовых дуг, кипела сталь.

Когда оба инженера вошли, процесс плавки стали уже кончился, дуги были погашены и сталь перегревалась и рафинировалась перед отливкой действием сильных индукционных токов, возбужденных в жидкой массе действием многочисленных катушек.

— Сейчас начнем отливку, — произнес инженер Штраль и повернул рукоятку электрической сирены.

Резкое и характерное завывание сирены заглушило гудение печи. Рабочие по этому сигналу заняли свои места у стен, а старший литейный мастер стал поворачивать рычаг контролера электрических механизмов печи. На мгновение затихло гудение индукционных токов, и только злобное ворчание расплавленного металла производило таинственное, жуткое впечатление.

Хэд и все присутствующие надели кобальтовые очки. В этот момент вверху печи открылась небольшая дверка, через которую ушли скопившиеся газы и часть вредных шлаков, после чего, под действием пущенного в ход электромотора, поднялся щит, закрывавший фронт печи; ослепительно яркий поток металла, сопутствуемый мириадами искр, полился на пол и причудливым огненным узором стал заполнять русла литников и формы. Из разных мест пола, где находились формы, показались, как маленькие извержения, пламенные языки. Это жидкая сталь вступала в соединение с особым веществом «металлитом», положенным предварительно в формы для получения плотных отливок нужного качества.

Когда окончилась отливка, по другому сигналу сирены рабочие покрыли литники асбестовыми щитами, и Хэд направился к выходу.

Сделав знак рукой в виде прощального приветствия, Том пустил автомобиль полным ходом к главным мастерским по обработке и сборке генераторов холода.

Здание это имело высоты 20 метров, а по ширине 100 метров; в длину оно тянулось около километра и было снабжено вместо стен громадными окнами. Высокие колонны через каждые 10 метров поддерживали огромные своды, которые также были застеклены. Такое обилие света давало возможность производить самую тщательную обработку и точную сборку особенно важных частей, а именно, бесконечного числа лопаток из закаленной иридиевой стали.

Для удобства перемещения машинных частей имелось свыше сорока подъемных кранов, расположенных один над другим в два ряда, огромной грузоподъемности в 200 тонн и выше. Кроме того, было проложено вдоль здания несколько параллельных железнодорожных путей.

Вдоль стеклянных стен высились исполинские машины — токарные, фрезерные и строгальные станки необычайных размеров, которые захватывали в свои щупальцы подлежащие обработке части турбины. Резцы закаленной инструментальной стали, едва уступающей по твердости алмазу, сдирали со своих жертв длинные стружки, которые извивались, как змеи, и падали с глухим шипением. А ненасытные стальные чудовища своими острыми зубами-резцами опять принимались терзать куски металла, то издавая скрежещущие стоны, то взвизгивая от радости, что жертва принимала предназначенную ей форму и размеры.

Электромоторы с несколькими десятками полюсов и невероятным числом оборотов давали станкам движение и вторили им легким гудением, как бы одобряя их работу.

— Как поживаете, дружище? — сказал Хэд старому монтеру, который устанавливал новый резец для обточки турбинных дисков.

— Благодарю, мистер Хэд. Но время берет свое, и вот глаза стали слабеть. Боюсь, что вскоре из-за них буду не в состоянии доводить обработку до требуемой точности. Это очень грустно, — продолжал он, — я так привык к своему станку «Тобби», изучил все его капризы, сжился за десять лет работы с ним. Я мог бы управлять им, даже совсем лишившись зрения, но за должную точность я уже не ручаюсь.