Наталья Лазарева - Вырь

Дождь скачком усилился. Хлынул, перевернул все вверх дном. Сашу поразило, как изменился сад, поддался дождю. Поддался едино со всем окружающим пространством. Листья на яблонях от ветра загнулись и оказались серыми замшевыми вывертышами. Горделивые в своей обработанности грядки потекли потоками проворного чернозема, размылись, сравнялись с прочей мутью. Кустики клубники тоже вывернулись наизнанку и придавились в беспорядке. Все вокруг теряло выправленный человеком облик и прижималось, и поддавалось, и предавалось дождю. Все стало плоским и распахнуло руки, пропали частоколы и сараюшки. Остались лишь матово-серые вывернутые листья на плоской текущей земле, черные стволы и вода с каплями воздуха - вплоть до низкого водяного неба.

И в бессилии Саша подумал: неужели я? Неужели от меня... пошло? Вдалеке опять громыхнуло. Я? Я негодую, что некогда собственной статьей заняться, что отвлекают по пустякам, что Ксения Петровна к себе не зовет, что Савич взялся за бесперспективную тему. Негодую? Вот так? Саша глянул на буйство дождя. Если даже и так, если чьи-то страсти и влияют на это (на что сказать страшно!), если и идут какие-либо волны и существуют незримые биополя, то не мои! Не мои!

"Когда сорок раз сменит сын отца, будет властвовать жагал". Но ведь там был еще один перевод - не властвовать, а действовать! Или даже "воздействовать"! Подействовал. Там, дальше, было что-то про камень на пути, а я пошел за Ксенией. Их ошаловский жагал подействовал через тысячу лет!

Вдруг, загоревшись этой мыслью, Саша принялся искать совпадения. В голове стало пусто и гулко. В гулкую пустоту вошли лихорадочные мысли о жагале, Ибн-Фаррухе, "погодном реестре". Аномальный прогноз на дождливый год, о котором справлялись археологи и который дан в самом начале "реестра" - это же прошлый год, ей-богу! Все правильно: мокрая весна (какой шел снег с дождем, когда он ехал в автобусе!), ранний мороз осенью (ударил звонко, как топор по твердому сухому дереву), на редкость теплая, дождливая зима.

Тогда - жагал?.. Это он так рвался? В нем шел этот гул? Он... работал на нас и - знал? Страдал, боялся весь год напролет, но "держал себя". А к весне притерпелся, повеселел. А сейчас вот опять его понесло. И что его там так!..

"Идет же все куда-то, - думал Саша. - Даже пустячные всплески ненависти или отрады. Неужели не несут они в себе энергии? Нет, я знаю теперь, мы влияем на будущее, кем бы мы ни были. Ведь за нами идут: "Сменит сын отца".

Саша сказал себе, что завтра непременно зайдет к Ольге и напомнит ей о снежке. Потом наладит отношения с Савичем и постарается разобраться в его идеях. И тогда Саше стало легко, как в детстве после порки, слез и прощения.

"Быть может, сменивший меня сын сумеет вызывать громы? Избран ты или не избран, ощущаешь себя винтиком или мнишь иное - ты наверняка выльешься потом хоть каплей дождя. Идешь к тем, кто за десять веков от тебя, и несешь и дождь, и сушь, и топор". Только: "Ходи, живи, но не ходи назад, и не вторь тем, кто вокруг. Хоть малый шаг, да твой. Только так оставишь не брань, но мир".

Только тогда там не зальет, не иссушит, не рухнет отточенный топор.