Гуин Ле - Медленно, как империи, и даже медлительней их

- Ты не можешь не знать о ранимости Эскваны.

- Я не несу ответственности за его психические реакции.

- Но в ответе за свои собственные. Эсквана здесь - необходимый человек для нашей работы, а ты - нет. Если ты не можешь контролировать свою враждебность, ты должен всецело избегать его.

Осден положил инструменты и встал.

- С удовольствием, - сказал он своим мстительным, царапающим голосом. - Возможно, ты не можешь представить, каково испытывать иррациональные страдания Эскваны. Быть вынужденным разделять его ужасную трусость, съеживаться вместе с ним от страха перед всем!

- Не пытаешься ли ты оправдать свою жестокость по отношению к нему? По-моему, ты бы должен обладать большим самоуважением. - Томико вдруг поняла, что дрожит от злости. - Если твоя эмпатическая сила действительно дает тебе возможность разделить страдания Андера, почему это не пробудило в тебе ни малейшего сострадания?

- Сострадания? - сказал Осден. - Сострадание. Что ты знаешь о сострадании?

Она пристально смотрела на него, но он не хотел глядеть на нее.

- Не мог бы ты передать словами твое эмоциональное состояние по отношению ко мне в данный момент?

Он сказал:

- Я могу это сделать значительно более точно, чем ты. Меня учили анализировать такие ответы, когда я их получаю. И я делаю все, чтобы получить их.

- Но как ты можешь ожидать, что я буду испытывать какие-либо добрые чувства по отношению к тебе, когда ты так себя ведешь?

- Причем здесь, как я веду себя, ты, глупая свиноматка, ты думаешь, от этого что-нибудь зависит? Ты думаешь, что средний человек - это источник любви или доброты? По мне лучше быть ненавидимым, презираемым. Не быть женщиной или трусом, я предпочитаю, чтоб меня ненавидели.

- Это вздор. Жалость к самому себе. Каждый человек имеет...

- Но я не человек. - сказал Осден. - Есть все вы, и есть я сам. Я один.

Испуганная этой вспышкой крайнего солипсизма, она некоторое время молчала, наконец сказала, без злобы и жалости, как врач, ставящий диагноз:

- Ты обязательно убьешь себя, Осден.

- Это суждено тебе, Хаито, - сказал он насмешливо. - Я не подвержен депрессии, и нож для харакири не для меня. Чем, по-твоему, я должен здесь заниматься?

- Оставь лагерь. Пожалей самого себя и нас. Возьми геликоптер и накопитель информации и отправляйся считать виды растений. В лесу - Харфекс еще не добрался туда. Возьми участок леса в сто квадратных метров в пределах радиосвязи, но за пределами твоего эмпатического радиуса. Связь в восемь и двадцать четыре часа. Ежедневно.

Осден улетел. В течение пяти дней от него ничего не поступало, кроме лаконичного "Все хорошо" дважды в день. Атмосфера в базовом лагере сменилась, как театральная декорация. Эсквана стал бодрствовать по восемнадцать часов в сутки. Посвет Ту достала свою звездообразную лютню и извлекала музыку небесной красоты (музыка приводила Осдена в бешенство). Маннон, Харфекс, Дженни Чонг и Томико - все отказались от транквилизаторов. Порлок на радостях выгнал что-то в своей лаборатории и все это выпил один. У него было похмелье. Аснанифойл и Посвет Ту продолжали всю ночь Числовую Эпифанию, эту мистическую оргию высшей математики, которая является высшим удовольствием для религиозной сетианской души. Олеро спала с каждым. Работа подвигалась хорошо.

Однажды специалист по неживой природе, работавший среди высоких, толстых стеблей граминиформ, вернулся на базу бегом.

- В лесу что-то есть! - Его глаза были выпучены, он задыхался, его усы и пальцы тряслись. - Что-то большое. Двигалось за мной. Нагибаясь, я наносил отметки уровня. Это набросилось на меня. Как будто упало с деревьев. Сзади. - Он оглядел всех, в широко раскрытых глазах застыли ужас и изнеможение.

- Садись, Порлок. Не воспринимай это так серьезно. А теперь расскажи еще раз, с самого начала. Итак, ты что-то увидел.

- Не так отчетливо. Только движение. Решительное. Я не знаю, что это могло быть. Что-то самодвижущееся. В деревьях, древоформах или как там еще мы их называем. На опушке леса.

Харфекс выглядел мрачным.

- Здесь нет ничего, что могло бы напасть на вас, Порлок. Здесь нет цаже микроорганизмов. Здесь не может быть большого животного.

- Может, вы видели внезапно упавший эпифит или сзади вас упала виноградная лоза?

- Нет, - сказал Порлок. - Это свалилось на меня сквозь ветки. Быстро. Когда я обернулся, это сразу исчезло, куда-то вверх. Оно производило шум, своего рода треск. Если это было не животное, одному Богу известно, что это могло быть. Оно было большим - таким большим... как человек, по меньшей мере. Может быть, красноватого цвета. Я не мог рассмотреть. Я не уверен.