Гуин Ле - Медленно, как империи, и даже медлительней их

Она сменила повязки на голове Осдена. Его гладкие рыжеватые волосы там, где ей не пришлось выбривать их, выглядели странно. Теперь они были как бы посыпаны солью. Ее руки тряслись, пока она работала.

Никто еще не произнес ни слова.

- Как мог страх оказаться и здесь тоже? - спросила она, и ее голос прозвучал безжизненно и фальшиво в пугающей тишине.

- Не только деревья, но и трава тоже...

* Буддийская схема строения мира.

- Но мы ведь в двенадцати тысячах километрах от того места, где мы были этим утром, мы оставили его на другой стороне планеты.

- Это все единое целое, - сказал Осден. - Одно большое зеленое мышление. Сколько времени требуется мысли, чтобы пролететь от одного полушария твоего мозга до другого?

- Это не думает. Это - не мыслящее, - произнес Харфекс безжизненно. - Это лишь сеть процессов. Ветви, эпифиты, наросты, корни с узловатыми соединениями между отдельными образцами, они все должны обладать способностью передавать электрохимические импульсы. Таким образом, собственно говоря, не существует отдельных растений. Даже пыльца - это звено цепи, без сомнения, сорт переносимой ветром чувствительности через моря, связывающие континенты. Но это невозможно. Вся эта биосфера планеты должна быть одна сеть коммуникаций, чувствительная, иррациональная, бессмертная, изолированная...

- Изолированная, - сказал Осден. - Вот оно! Это страх. Дело не в том, что мы способны передвигаться или разрушать. Дело в том, что мы есть. Мы - другие. Здесь никогда не было других.

- Ты прав, - сказал Маннон почти шепотом. - Это не имеет себе равных. Не имеет врагов. Никаких контактов ни с кем, а только с собой. Один, одинок, навсегда.

- Тогда в чем же функция такого разума в выживании видов?

- Может быть, подобной функции нет, - ответил Осден. Почему ты начинаешь углубляться в телеологию, Харфекс? Разве ты не хайнит? Разве мера сложности не является мерой извечной шутки?

Харфекс не отреагировал. Вид у него был безжизненным.

- Мы должны покинуть эту планету.

- Теперь вы знаете, почему я всегда хотел уйти, убежать от вас, - сказал Осден с оттенком патологической доброты. Это неприятно - чужой страх, не так ли? Если бы это еще была разумность животных. Я могу подстроиться к животным. Я уживаюсь с крабами и тигром; более высокий интеллект дает человеку преимущество. Меня нужно было использовать в зоопарке, а не в человеческом коллективе. Если бы я мог настроиться на проклятую картофелину! Если бы это не было столь неопределенно... Я по-прежнему принимаю больше, чем страх, знаете ли. И до того как это запаниковало, это обладало... в нем была безмятежность. Я не мог тогда осознавать этого, я не представлял себе, как оно велико. Испытывать одновременно постоянный день и постоянную ночь. Все ветры и затишье вместе. Зимние и в то же время летние звезды. Иметь корни и иметь врагов. Быть совершенным. Вы понимаете? Никаких вторжений. Никого другого. Быть всем!

"Он никогда так прежде не говорил", - подумала Томико. Ты беззащитен против этого, Осден, - сказала она. - Твоя личность уже изменилась. Ты уязвим для этого. Может, мы не все сойдем с ума, но ты уж точно, если мы не улетим.

Он колебался, затем поднял глаза на Томико, впервые он встретился с ее глазами: долгий, спокойный взгляд, чистый как вода.

- Что мой здоровый рассудок сделал для меня? - сказал он усмехаясь. - Но у тебя есть преимущество, Хаито. У тебя там что-то есть.

- Мы должны убраться отсюда, - пробормотал Харфекс.

- Если я пойму это, - Осден посмотрел задумчиво, - могу я передать ему сообщение?

- Под твоим "пойму", - произнес Маннон отрывистым нервным голосом, - я думаю, ты имеешь в виду прекращение ретрансляции эмпатической информации, которую ты получаешь от растительного организма: прекращение отражения страха и его поглощение. Это тоже сразу убьет тебя или снова приведет к полному психологическому истощению, аутизму.

- Почему? - спросил Осден. - То, что посылается этим, отражение, а мое спасение - именно в отражении. Это не обладает разумом, а я - человек.

- Не тот масштаб. Что может единственный человеческий мозг против чего-то столь обширного?

- Единственный человеческий мозг может постигнуть систему в масштабе звезд и галактик, - сказала Томико, - и толковать ее как Любовь.

Маннон по очереди глядел на всех; Харфекс молчал.

- Это бы легче сделать в лесу, - сказал Осден. - Кто из вас доставит меня туда?

- Когда?

- Сейчас. Прежде, чем вы все сломаетесь или взбеситесь.