Гуин Ле: Ожерелье

- А ты не видела ее никогда? - лениво спросила Дуросса, глядя в окно на зеленые склоны гор, туда, куда долгое лето слало свой беспокойные и жаркие ветры бродить по лесам, а потом уноситься, кружась, по белым дорогам к дальнему морскому берегу.

- Она пропала еще до моего рождения. А отец рассказывал, что ожерелье украли до того, как в наших владениях впервые появились Повелители Звезд. Сам он не любил говорить о нем, но одна старая ольгьо, которая знала много всяких историй, рассказывала мне, что о том, где ожерелье, знают фииа.

- Ах, как бы я хотела увидеть их! - воскликнула Дуросса. - О них упоминают в стольких песнях и сказаниях; почему их никогда не видишь у нас, на Западных Землях?

- Наверно, слишком высоко для них, слишком холодно зимой. Они любят солнечные долины юга.

- Они похожи на Земляных?

- Этих я не видела никогда; на юге, где я жила, они стараются держаться от нас подальше. Кажется, у них белая кожа, как у ольгьо; и их тела безобразны. У фииа светлые волосы, они похожи на детей, только совсем худых, и еще они мудрее, чем дети. А вдруг они и в самом деле знают, где ожерелье, кто украл его и где оно спрятано? Ах, если бы я могла войти в Зал Пиршеств Халлана, сесть рядом с мужем, а на груди у меня сверкает богатство целого царства, и я затмеваю всех женщин, как мой муж затмевает всех мужчин!..

Дуросса наклонилась к младенцу, который, сидя между матерью и теткой на звериной шкуре, рассматривал коричневые пальчики своих ног.

- Семли глупая, - проворковала она девочке. - Семли, что сверкает как падающая звезда, Семли, мужу которой не нужно никакого золота, кроме золота ее волос...

А Семли, чей взгляд уносился над зелеными, летними склонами к далекому морю, ответила ей молчанием.

Но когда миновала еще одна холодная пора и Повелители Звезд снова явились за данью, нужной им для войны против конца света (в этот раз их сопровождали двое маленьких коренастых Земляных, переводчиков, и ангья опять почувствовали себя настолько униженными, что готовы были восстать), и прошла еще одна теплая пора, и Хальдре подросла и стала прелестным щебечущим ребенком, Семли принесла ее однажды утром в залитые солнцем покои Дуроссы. На Семли был поношенный синий плащ, а капюшон, поднятый на голову, скрывал ее золотые волосы.

- Пусть эти несколько дней Хальдре побудет у тебя, Дуросса, - сказала она; движения ее были быстры, но лицо спокойно. - Я отправляюсь на юг, в Кириен.

- Повидаться с отцом?

- Отыскать свое наследство. Твои двоюродные братья из Харгета смеются над Дурхалом. Даже этот полукровка Парна над ним насмехается - ведь у жены Парны, этой черноволосой неряхи в расплывшимся лицом, на постели атласное покрывало, в ухе - серьга с бриллиантом, и у нее целых три платья, а жене Дурхала свое единственное платье приходится штопать...

- В чем гордость Дурхала, в жене или в том, что на нее надето?

Но, словно не расслышав вопроса, Семли продолжала:

- Властители Халлана нищают на глазах у всех, в собственном своем Зале Пиршеств. Я ухожу, чтобы принести приданое своему господину, как приличествует женщине с моей родословной.

- Семли! Дурхал знает о том, что ты собралась сделать?

- Скажи ему, что все кончится хорошо и возвращение мое будет счастливым, - и юная Семли весело засмеялась.

Она наклонилась и поцеловала дочь, а потом повернулась и, прежде чем Дуросса успела вымолвить хотя бы слово, стремительно унеслась прочь до залитым солнцем каменным плитам пола.

Замужние женщины ангья лишь изредка, в крайней нужде, садились на крылатых коней, и Семли после замужества тоже ни разу не покидала стен Халлана; и теперь, садясь в высокое седло, она опять почувствовала себя подростком, буйной девственницей, носящейся с северным ветром над полями Кириена на полуобъезженных крылатых конях. Конь, что сейчас уносил ее вниз с высоких холмов Халлана, был породистей тех; гладкая полосатая шкура плотно облегала полые, рвущиеся к небу кости; зеленые глаза жмурились от встречного ветра, могучие легкие крылья били вверх вниз, вверх-вниз, и Семли то видела, то нет, то видела, то нет облака над собой и холмы далеко внизу.

На третье утро она была уже в Кириене и вот сейчас вновь стояла в одном из внутренних дворов замка, у полуразрушенной стены. Всю эту ночь ее отец пил, и утреннее солнце, сквозь проломы в потолках тычущее в него своими длинными лучами-пальцами, очень раздражало его, а вид дочери, стоящей перед ним, усиливал это раздражение

- Зачем ты здесь? - проворчал он, отводя от нее взгляд опухших глаз Золотое пламя его "волос, так ярко пылавшее в молодости, угасло, на голове путались одни лишь седые пряди. - Наследник Халлана на тебе женился, а ты вернулась сюда - да еще, наверное, без его ведома.