Пол Мелкоу: Влюбленные одиночки

— Понимаю. — Я взяла его за руку. Ладонь была сухой и гладкой.

Малькольм сжал мою руку, отпустил, затем встал из-за стола, оставив меня в полной растерянности. Внутри у меня словно все застыло, и в то же время я остро ощущала его присутствие. Мы знали, что такое секс. Теоретически. У нас не было опыта. Я не имела понятия, о чем думает Малькольм. Ведь он не из моего кластера.

— Пойду… — Я тоже встала.

Я надеялась, что он что-нибудь скажет, пока я буду идти к двери, но Малькольм молчал. Щеки у меня пылали. Глупая девчонка. Ни на что неспособная — разве что ставить в неловкое положение свой кластер и себя саму.

Я захлопнула за собой дверь и бросилась к лесу.

— Меда!

Черный силуэт на фоне желтого прямоугольника двери.

— Прости, я никак не могу забыть о своих неприятностях. Я плохой хозяин. Может, ты…

Я в три шага подбежала к нему и поцеловала в губы. Только теперь я почувствовала его мысли, его возбуждение.

— Может… что? — спросила я через некоторое время.

— Может, вернешься?

Следующим утром, когда я вернулась на ферму, кластер — вернее, остальные уже ждали меня. Кто бы сомневался. Я буквально разрывалась между желанием провести весь день со сбоим возлюбленным и жаждой воссоединиться с собой, погрузить нос в льнущий ко мне запах, продемонстрировать… не знаю, что я хотела доказать. Может, что для счастья мне не нужны остальные. Что как самостоятельная личность я в них, то есть в нас, не нуждаюсь.

— Вспомни о Веронике Пруст.

Мойра стояла на пороге кухни, а за ее спиной сгрудились остальные. Разумеется, она все поняла, когда я сбежала. И разумеется, она не могла обойтись без поучительной истории.

— Помню.

Я оставалась снаружи, вне досягаемости притяжения феромонов. И все равно улавливала запах гнева, страха. Мои собственные чувства. Отлично, подумала я.

— Ты собиралась стать капитаном звездолета, — продолжала Мойра.

Мы помнили Веронику Пруст, которая на два года старше нас. При необходимости кластеры разделяют в яслях, чтобы у них оставалось время для привыкания. Веронику разъединили позже, на пару и четверку. Пара стала жить вместе, а четверку перевели на машиностроительное отделение, но они бросили учебу.

— Больше нет.

Я протиснулась мимо них на кухню, по дороге сформировав воспоминания о том, чем мы занимались с Малькольмом, и швырнув в них, словно камень.

Они отпрянули. Я поднялась в свою комнату и стала собирать вещи. Они даже не потрудились пойти за мной, и это разозлило меня еще больше. Я побросала вещи в сумку и смахнула с комода безделушки. В кучке сувениров что-то блеснуло — жеода, которую Стром нашел тем летом, когда мы летали в пустыню. Он расколол минерал надвое и отполировал вручную.

Я подняла камень, ощутив ладонью гладкую поверхность вокруг зазубренных кристаллов в центре. Но не стала брать его с собой, а вернула на комод и застегнула сумку.

— Уходишь? — В дверях с непроницаемым лицом стояла Матушка Рэдд.

— Вы позвонили доктору Халиду? — Он был нашим домашним врачом, психотерапевтом, а возможно, и отцом.

— И что я ему скажу? — Она пожала плечами. — Силой удержать кластер невозможно.

— Я вовсе не разбиваю нас!

Неужели она не понимает? Я личность, я сама по себе. Мне не нужно быть частью чего-то.

— Ты просто куда-то уходишь одна. Да, я все понимаю. — Сарказм Матушки Рэдд больно задел меня, но она успела уйти, пока я придумывала ответ.

Я скатилась вниз по ступенькам и выскочила через парадную дверь, чтобы не столкнуться с остальными. Мне не хотелось показывать им, что меня гложет чувство вины. Всю дорогу к домику Малькольма я бежала. Он работал в саду.

— Меда! Меда… Что случилось? — Он обнял меня.

— Ничего, — прошептала я.

— Зачем ты туда возвращалась? Мы могли послать за твоими вещами.

— Хочу интерфейс, — сказала я.

Процедура оказалась несложной. Малькольм взял нанокожу и приложил к моей шее. Я почувствовала холодок, который затем распространился к основанию черепа и вдоль позвоночника. Потом легкий укол, и кожа стала как будто сморщиваться.

— Поспи часок, — сказал Малькольм. — Так будет лучше.

— Ладно. — Я уже наполовину спала.

Мне снилось, что по зрительному нерву в мозг ползут пауки, что в лобных долях копошатся уховертки, а ко всем пальцам присосались пиявки. Но когда они поднялись по рукам и проникли в мозг, открылась какая-то дверь — будто восход солнца, будто я оказалась в другом месте и в другом времени, и во всем сне обнаружилась своя логика, свой смысл. Я поняла, зачем я здесь, поняла, где теперь Сообщество и почему они ушли.