Array Журнал «Искатель» - Искатель. 1988. Выпуск №3

Часом позже карета императора в сопровождении голландских гусар понеслась в направлении Славкова. Наполеон словно спешил опередить судьбу, доставившую ему в последние дни так много неприятностей. Однако эта капризная «дама» прочно обосновалась на запятках императорского экипажа.

Усадьба была оцеплена плотным кольцом гренадеров, внутрь не пускали даже высших офицеров. Здесь стояли повозки, груженные московскими трофеями. К полудню Куперен завершил отбор груза, назначенного к захоронению. Документы на него полковник вручил генералу Гранье, сам же не мешкая, покинул Семлево вместе с другим обозом, состоявшим из нескольких десятков фур. Всем, кто имел к ним какое-то отношение, было объявлено, что фуры идут со съестными припасами. Куда и кому они предназначались, оставалось тайной.

Растянувшийся на четверть версты обоз генерала свернул со Смоленского тракта на Ельнинскую дорогу, Рядом с бароном ехал крестьянин, взятый Гранье в качестве проводника. Когда французы подъехали к Семлевскому озеру, обозначенному на их картах тремя верстами южнее одноименного села, Гранье возмутился:

— Да тут совершенно невозможно подойти к воде: кругом трясина! — он гневно посмотрел на мужика.

— Не извольте гневаться, господин француз… Вы сами указали на Семлевское болото.

— Ну хорошо! — отрезал Гранье. — А есть ли тут поблизости другое озеро, где бы имелся твердый спуск к воде?

— Извольте, господин… — Мужик тронул поводья лошаденки, на которую его посадили французы.

Гранье с недоверием посмотрел в немигающие глаза мужика…

Обогнув болото с западной стороны, обоз двинулся вдоль кромки леса. Версты через три проводник слез с коня и повел его в узде, раздвигая широкой грудью засохший кустарник. Впереди показался березняк… Миновав его, колонна вышла к озерку… Подождав, пока подтянутся остальные фуры, Гранье пошел следом за мужиком к старому деревянному помосту, по которому, минуя заиленный берег, можно было подойти к чистой воде.

Не мешкая Гранье отдал приказ промерить в этом месте глубину. Она оказалась достаточной, и барон отдал соответствующее распоряжение, но тут к нему подскочил командир конвойного отряда:

— Господин генерал, велено передать вам в последнюю минуту! — Он вынул из-за отворота мундира голубой пакет с печатью. Гранье отошел в сторону, и вскоре до офицера донеслось его восклицание:

— Не может быть! Нет, я не верю своим глазам…

Письмо, которое читал Гранье, было написано рукой императора. Генерал понял, что император заготовил его заранее. Тем более странным показалось барону содержание этого письма:

«Гаспар, вы должны понять и простить меня, ибо даже сейчас — в роковых для меня обстоятельствах — я не могу пойти на поводу у случая, посягающего на мою честь. Не удивляйтесь, коли случайно узнаете, что в обозе, который надлежит вам утопить, не будет трофеев. Я надеюсь на Куперена и думаю, что богатства Кремля не постигнет участь тех скромных подарков, что отправлены были мной в Валевицы. Думаю также, что другая часть моей московской добычи вместе с казной и найденными в Арсенале Кремля знаменами благополучно доедет со мной до Парижа. Сегодня победу решает не сытость солдат, а пушки… Именно поэтому я распорядился подменить ценности вверенного вам обоза провиантом. Я вполне доверяю вашей преданности ко мне и тому обязательству, которое вы приняли на себя для исполнения моего приказа.

Французы бежали из Вязьмы, потеряв убитыми и ранеными более четырех тысяч человек. Поздно вечером из ставки Главнокомандующего русской армией в Вязьму с оказией прибыл капитан Хмельницкий. Он доставил Милорадовичу поздравление фельдмаршала с победой и вручил приказ о дальнейшем преследовании французов. Генерал расположился на отдых в доме, где за сутки до того жил Наполеон.

— Как думаете, капитан, почему командующий не ответил на мое письмо, в котором я сообщал ему о планах нападения на неприятеля?

Хмельницкий ждал этого вопроса.

— Фельдмаршал просил меня, ваше превосходительство, возвратить вам его в том виде, в каком оно было передано вашим курьером дежурному генералу Коновницыну…

Разорвав пакет, Милорадович разразился громоподобным хохотом: в пакете ничего не было. Продолжая смеяться, он встал со стула и обнял Хмельницкого за плечи;

— Вот ведь как везет Бонапарту! Кабы не моя рассеянность — быть ему битым основательно еще сегодня. Жаль, не пришлось принимать мне шпагу вице-короля, а мог бы! Вас, капитан, я запомню: не всякий офицер приносит такие известия. Кстати, почему до сих пор в малом чине?