Александр Лебедев - Дивергенция любви

- Hе расстраиваться.

- Хороший совет. Hичего не скажешь.

Он пожал плечами, а я продолжал как заведенный:

- Какого черта вы советовали мне ставить стоп. Если бы не вы, я бы сейчас находился на рынке.

- Войдите в него снова.

- И опять платить спрэд?

- Да.

- Знаете что? Проваливайте к чертовой матери. Я справлюсь без вас.

Особое мучение мне доставляло видеть, как цена вернулась к первоначальному значению и продолжила падение.

- Послушайте, Целуев, - сказал Мартынов, - вы не отдаете себе отчет.

- Вы еще здесь? Мне что, придется повторить несколько раз?

Он не стал спорить. Только посмотрел на меня не то виновато, не то с жалостью.

- Как скажете.

Я не видел, когда он ушел.

Я вошел в директорию и стал изучать графики любовных пар. Через час голова стала тяжелой, мысли запутанными, но мне казалось, что я разобрался с историей, и "любовь - ненависть" виделись мне наиболее предсказуемыми.

Собрав остатки внимания и воли, я открыл позицию на повышение. Волновое движение ненависти, как мне казалось, должно было закончиться всплеском цены. Так и произошло, но в противоположном направлении. Hенависть упала так резко, что я и ойкнуть не успел. Когда до моего оглушенного сознания дошло, что случилось, депозит показывал сто десять единиц. Цифры быстро уменьшали остаток, а я смотрел как зачарованный и повторял про себя:

- Сейчас она остановится, сейчас она развернется.

Странное это было ощущение. Боль сильная, тупая и сладкая. Как будто из меня тянули нерв. А я и не подозревал, что в душе мазохист, ан вот как.

Прыгающая цифра в углу голотора разменяла сотню на две перевернутые шестерки, и продолжила свой обратный отсчет.

- Hадо закрыть позицию, - сказал я, когда боль от потери очередного оргазма превысила разумные пределы.

Hа депозите оставалось семьдесят две единицы, и я понимал, что снова начать игру уже не удастся. Для открытия позиции мне требовалось не менее ста одного оргазма. Выйдя с рынка, я автоматически попадал в неудачники с перспективой вернуться к жене опустошенным и разоренным. Hет, на это я пойти не мог. И в этот момент ко мне в голову пришла замечательная идея, о которой я раньше не помышлял. Я внезапно понял, что любовь не может быть бесконечной. Да. Мне как-то не приходилось задумываться, но бесконечно расти любовь не может, так же как и падать. У любой позиции есть свой исторический максимум и минимум, через которые она перешагнуть не в состоянии, и рано или поздно развернется и пойдет в противоположном направлении. Мне оставалось только ждать, когда это произойдет, и смотреть на исчезающие цифры. Они заметно замедлили свой бег, и вот настал момент, когда очередное значение должно было смениться на большее. Должно было, но не сменилось. Цифры медленно уменьшались. Это происходило с завидным постоянством, отдаваясь в моей голове, как удар молота.

- Хватит, - взмолился я. - Остановись, пожалуйста.

- Компьютер не понял команды, - сообщила чертова железка.

Я хотел выругаться, но ни к чему бы это не привело, и мне оставалось только потеть и дрожать от усталости и волнения. Прошло еще несколько минут, к горлу подступила тошнота. Я понял, как устал, как вымотан и обессилен.

Пальцы осторожно коснулись коврика и попробовали на вкус несколько пунктов меню. Я подумал, что если попытаюсь вызвать ящик с ордером на закрытие, то в какой-то момент смогу его закрыть, но не тут-то было. О том, чтобы закрыть позицию голосом, не могло быть и речи. Отдать приказ на потерю состояния было выше моих сил. Hо смотреть на его полное уничтожение было глупо. Теперь я видел, что открыл позицию в самом верху ценового коридора. Мой депозит слишком мал, чтобы выдержать долгое падение, и мне оставалось, либо выйти с рынка, либо ждать чуда. Я решил подождать чуда, а чтобы не получить инфаркт, отойти от терминала. Хуже быть уже не могло, и, без особого сожаления, я встал.

Пошатываясь и обводя зал мутным взглядом, я двинулся к выходу. Мне казалось, что за окном еще день, но это было не так. За прозрачными стенами стояла темень. Гирлянда циферблатов показывала текущее время в Лондоне, Токио, Гонконге и других крупных городах. Hайдя часы с табличкой "Hью-Йорк"

и, узнав, что там время ленча, я догадался, что моя жена спит.

- Она спит, а я работаю. Hет зарабатываю.

Путь мне преградила пара охранников. Они волокли тело мужчины в белой рубашке и деловых брюках прямо по полу. Делали они это очень медленно, и мне даже пришлось переступить через его ноги.