Фрэнк Херберт - «Если», 1994 № 08

— Отлично, — галантно возразил он. — Сама понимаешь, как пристреляны эти пушки.

— Но ты-то выиграл приз!

— Ну и унылый барбос, во всем свете такого не сыскать.

Она перевела взгляд от его лица к статуэтке и хихикнула.

— Гип, ты весь перепачкался этими блестками. Знаешь что — может, лучше подарим ее кому-нибудь?

Они довольно долго бродили по парку, пока не отыскали лицо, истинно нуждающееся в подобной ценности, — одинокого мальца лет семи, меланхолично выжимавшего последние остатки масла и соли из кукурузной кочерыжки.

— А это тебе, — пропела Джейни. Ребенок, не обращая внимания на подарок, поднял к ней пугающе взрослые глаза.

Гип усмехнулся.

— Эх, сорвалось! — Он присел на корточки перед мальчишкой. — Давай поторгуемся. Ты не возьмешься за доллар отнести эту штуку куда-нибудь с глаз моих?

Ответа не последовало. Мальчик обсасывал кукурузный огрызок и не отводил глаз от Джейни.

— Крепкий делец, — ухмыльнулся Гип.

Вдруг Джейни вздрогнула.

— Слушай, давай-ка оставим его в покое, — сказала она, неожиданно посерьезнев.

— Этому типу со мной так просто не справиться, — добродушно возразил Гип. Он поставил статуэтку возле стоптанных ботинок мальчугана и затолкал долларовую бумажку в складку его одежды. — Очень приятно было встретиться с вами, сэр, — проговорил Гип, пускаясь за Джейни.

— Ну и фрукт, — проговорил он, нагоняя спутницу. Гип оглянулся. Ребенок все еще глядел вслед Джейни, хотя они удалились уже на полквартала. — Похоже, он на всю жизнь запомнил тебя… Джейни!

Широко раскрыв глаза, девушка замерла:

— Ах, чертенок! — выдохнула она. — В такие-то годы! — И резко обернулась назад.

Глаза явно подвели Гипа: огрызок, как ему показалось, сам собой вырвался из грязных ладоней и, стукнув огольца по носу, шмякнулся о землю. Дитя отступило шага на четыре с весьма нелюбезным определением на устах и, закончив речь непечатным пожеланием, исчезло в аллее.

— Фью! — с уважением присвистнул Гип. — А зачем тебе такие длинные уши, бабулечка? — спросил он скорее для того, чтобы замять неловкость. — Я, кстати, ничего и не слышал, кроме последнего коленца, которое он пустил.

— Не слышал? — переспросила она. Впервые в голосе ее почувствовалась явная досада. Он взял Джейни за руку.

— Забудем об этом, пойдем перекусим.

Она улыбнулась, и все исправилось.

Ядовито-зеленый павильончик с кое-где облупившейся краской, возбуждающая жажду пицца, холодное пиво. Усталость, тихое довольство, такси, что дожидалось их на остановке.

Они разбудили дремлющего водителя и назвали адрес.

— Интересно, я полностью вернулся к жизни или мне предстоит что-то еще? — бормотал Гип.

— Хочу тебе признаться, недавно мир был крохотным закоулком в моей голове, глухим и мрачным. А потом ты сделала из него комнату, затем город, а сегодня что-то огромное, ну как… — И, не найдя слова, он умолк.

Одинокий торопливый огонек встречной машины высветил ее улыбку. Он продолжил:

— Вот я и думаю, какой он на самом деле?

— Много больше, — отвечала она.

Он сонно откинулся на сиденье.

— Я отлично себя чувствую, — пробормотал он. — Джейни, я… — голос его осекся. — Мне плохо.

— Ты знаешь, почему, — спокойно отвечала она.

— Ну нет, — напряженно засмеялся он, — никому теперь не заставить меня заболеть. Водитель!

В голосе его хрустнула ветка. Шофер от неожиданности нажал на тормоза. Гипа кинуло вперед, он уперся рукой в спину шофера.

— Едем назад!

— Боже милосердный, — пробормотал шофер, разворачивая такси.

Гип обернулся к Джейни. Она сидела спокойно и как всегда чего-то ждала. Тогда Гип приказал водителю:

— Следующий квартал. Да, здесь. Налево. Еще раз налево.

Потом откинулся назад, припав щекой к стеклу, и внимательно приглядывался к темным домам на черных лужайках. Наконец произнес:

— Здесь. Вон тот дом с подъездной дорогой, там, где высокая изгородь.

— Подъехать ближе?

— Нет, — отрезал Гип. — Остановитесь подальше… здесь, чтобы хорошо его видеть.

Остановив машину, водитель обернулся:

— Приехали. С вас доллар и…

— Шшшш! — от этого звука водитель остолбенел.

Гип вглядывался в очертания слабо освещенного белого здания, осматривал строгий фасад, опрятные ставни, дверь под козырьком.

— Теперь едем домой, — проговорил он наконец.

На обратном пути никто не проронил ни слова. Гип сидел, прикрыв ладонью глаза. В уголке, который занимала Джейни, было темно и тихо.