Фрэнк Херберт - «Если», 1994 № 08

Я промолчал и вернулся на свое место.

— И это все? — спросил Стерн. Я лежал на кушетке, уставившись в серый потолок. Он повторил: — Сколько же тебе лет?

— Пятнадцать, — сонным голосом отвечал я. Он ждал. Под серым потолком проступали стены, ковер, лампы и стол, за которым на стуле сидел он сам. Я сел, на секунду обхватил голову руками и тогда только посмотрел на него. Не отводя от меня глаз, он по-прежнему занимался трубкой:

— Что ты со мной сделал? — спросил я.

— Я уже говорил: ничего. Все делаешь ты сам.

— Ты загипнотизировал меня.

— Нет, — голос звучал уверенно и правдиво.

— Что же это было? Я… я словно пережил все заново.

— И что-нибудь почувствовал?

— Все почувствовал, — я передернул плечами, — все до последней мелочи. Что это было?

— Когда такое проделаешь, становится легче. Теперь ты можешь сам практиковать это, и с каждым разом боль будет угасать.

Я изумился, впервые за последнее время. Потом обдумал слова Стерна и спросил:

— Если я все сделал сам, почему же прежде такого не случалось?

— Нужно, чтобы кто-нибудь слушал.

— Слушал? Значит, я говорил?

— Ручьем.

— Все, что случилось?

— Откуда мне знать. Меня там не было. Это ты все видел.

— А ты поверил мне? И про исчезающих девчонок и про стул?

Он пожал плечами:

— Моя работа не в том — верить или не верить.

Главное, что для тебя все это было реальным…

Значит, с ними ты сейчас и живешь?

— Жил, пока Малышу не стало три.

Ночь за ночью спал я на том одеяле, а многие ночи и не спал. В доме Дина вечно что-то происходило. Иногда я дремал днем. Одновременно все укладывались, как я понял потом, лишь когда кто-то болел. В комнате всегда было сумрачно. Очаг горел и ночью, и днем. Две старые лампы желтели над головой. Когда они начинали тускнеть, Джейни что-то делала с аккумулятором, и свет разгорался ярче.

Джейни вообще, кажется, способна была на все. Дина частенько не бывало дома. Иногда он брал в помощь близнят, только их отсутствие трудно было определить. А Малыш так и оставался в своей колыбели.

Я и сам кое-что делал. Нарубил дров, смастерил полки. Иногда мы с Джейни и близнятами отправлялись купаться. Еще я разговаривал с Дином. Но такого, как остальные, я не умел и поэтому злился, злился все время. Ведь часто я не знал, чем бы заняться. Впрочем, это не мешало нам слидинятъся. Так говорила Джейни. Она утверждала, что словечко подсказал ей Малыш: это когда все становятся одним, даже если заняты разными делами. Ну как две руки, две ноги, тело и голова трудятся вместе, хотя голова не умеет ходить, а руки не думают. Дин сказал, что в этом слове перепутались два: «сливаться» и «соединяться».

Малыш все время был в действии. Как радиостанция, двадцать четыре часа в сутки. Хочешь — слушай, хочешь — нет, но сигналы она посылает регулярно. Его дрыганье руками и ногами казалось бессмысленным. На самом деле это были сигналы — причем каждое движение выражало целую мысль.

Ну, например, если протянуть левую руку, высоко поднять правую и притопнуть левой пяткой, получалось: «Всякий, кто считает скворца вредителем, ничего не знает о том, как мыслит скворец», — или что-нибудь в этом роде. Это Джейни заставила Малыша изобрести такой язык. Она говорила, что слышит, как думают близнецы, а они слышат его мысли. Так что она могла сперва спросить у них, они у Малыша, а потом уже передать ей его ответ.

Младенец совсем не рос. Джейни росла и близнята, я тоже, но только не Малыш. Он просто лежал. Джейни наполняла его живот и раз в два-три дня очищала его. Он не плакал, не производил никакого шума. К нему никто и не подходил.

Каждую новую картинку Джейни показывала Малышу, потом чистила доски и принималась за новые. Оно и к лучшему, страшно подумать, во что превратилась бы комната, если бы Джейни их сохраняла, ведь она рисовала в день по четыре-пять штук. Дин с близнецами замаялись, добывая для нее скипидар. Краски-то она возвращала с картинок обратно в горшочки, но скипидарить каждый раз приходилось заново. Она говорила, что Малыш помнит все картинки до единой, потому-то ей и не нужно хранить их. Она рисовала какие-то машины, шестеренчатые коробки, механические узлы и что-то вроде электрических схем.

Однажды мы с Дином отправились за скипидаром и ветчиной; лесом спустились к железной дороге, потом по путям прошли пару миль до места, откуда были видны городские огни. Потом снова лесом по просекам, на дальнюю улицу.

Дин всегда был один и тот же — шагал впереди и думал, думал.