Артур Кларк - Мир-Земле (сборник)

Как долго — вы вправе спросить у меня — мы сможем нести доверенное Отчизной знамя? На сколько достанет нам сил, чтобы жить и не покоряться? Настанет ли час последнего, решающего сражения? Ни вам, ни мне не дано это знать. Впереди нас ждет неизвестность.

А потому я прошу тех, кто останется со мной, оглянуться на берег. Быть может, в последний раз. Скоро, совсем скоро многострадальная земля нашей Родины скроется за горизонтом. Возможно, навеки.

Такую или примерно такую речь произнес капитан Георг. Положения она не прояснила, но проникновенные слова командира глубоко запали в души людей, вселив в них страх и смятение. 227 членов экипажа попросились на берег. Их просьбу немедленно удовлетворили.

На закате того же дня корабль "Король Фридрих II" выплыл из-под маскировочного навеса, где он простоял столько дней, и отправился в открытое море. В тот же час на берегу загремели взрывы. Взрывчатку заложили заранее, чтоб и следа не осталось от дока и мастерских, где строилось гигантское судно. С корабля было видно, как жарко беснуется на берегу беспощадное, все пожирающее пламя. Но что им до пламени, пусть лижет исстрадавшуюся землю! Они никогда не вернутся к родным берегам.

Тут в повествовании Регюлюса наступает провал. Как удалось кораблю незамеченным пройти из Балтийского моря в Атлантику? Как сумел он не наткнуться на вражеские суда? Автор обходит эти вопросы молчанием.

В конце концов "Король Фридрих II" оказался на мелководье восточнее пролива св. Матфея. Мелководье это определили по специальному бую. Кто, как, когда его сбросил — тоже остается загадкой. Там корабль встал на рейд. Началось удивительное, ни на что не похожее, абсурдное существование. В стороне от остального мира и никому там неведомые, в просторах океана жили почти две тысячи отшельников-скитальцев.

Корабельный быт ничем не отличался от жизни моряков в порту. Разве что не было привычных причалов и твердой земли. Только волны бились о борт да насколько хватал глаз синела водная гладь. Утром — побудка, туалет; после завтрака занятия согласно жесткому расписанию. Налаженная, казалось бы, устоявшаяся жизнь. Редко-редко засечет радар вдали неизвестное судно или непонятно каким образом залетевший в эти богом забытые места самолет. На такой случай на корабле было предусмотрено особое устройство, оно мгновенно выпускало облака густого дыма, полностью заволакивавшие судно. С воздуха их принимали за тучку. (Как мы помним, первыми заподозрили неладное аргентинские моряки с "Марии Долорес III". Регюлюс вскользь упоминает об этом.)

Время от времени от гигантского судна отделялся катер, неизменно бравший курс на запад. По прошествии нескольких часов катер благополучно возвращался, груженный провизией. Похоже, в открытом океане он встречался с какими-то судами, идущими из Аргентины, и от них получал свой груз. Но что это были за суда — немецкие или иностранные — полнейшая загадка. Иногда вместо катера в путь отправлялась небольшая цистерна. В ней на корабль подвозили топливо.

Меж тем весть о разгроме Германии облетела весь мир. Не обошла она и команду корабля. Трагическое известие породило дерзкие мысли, непозволительные толки. Поползли возмутительные слухи, по углам шептались. У капитана Георга был замкнутый, скорбный и неприступный вид. Казалось, вопреки очевидности он не замечал происходящего.

Днем экипаж был занят, поэтому на размышления и разговоры ни времени, ни сил не хватало. Все начиналось вечером. В офицерской кают-компании, в матросских кубриках кипели мятежные страсти, чуть ли не плелись заговоры. На корабле начался ропот.

В самом деле, чего они ждут? На что надеются? Если поначалу людей грела смутная надежда, то теперь и ее не осталось. Все устали, изверились. Добровольное заточение кажется кошмаром. Жизнь — в движении, в неподвижности — смерть. Так чего ж они ждут? Американских бомбардировщиков? Корабль все равно заметят — раньше ли, позже ли, — какая в сущности разница? К чему тогда томиться, заживо разлагаться в добровольной, бессмысленной ссылке? Кому это нужно, скажите?

Неверие, безнадежность расползались по каютам и палубам. Поговаривали даже, что капитан Георг повредился в рассудке. Кто-то слыхал, будто меж ним и его заместителем Стефаном Мурлеттером вышел отчаянный спор. Стефан Мурлеттер требовал затопить корабль, а команде — сдаться. Мурлеттер не трус, он храбрый, решительный офицер. Но у него есть голова на плечах — в этом все дело. Сдаться, конечно же, сдаться. Вот верное слово. Именно этого хочет экипаж.