Станислав Лем - Голос неба

Разговор шел с глазу на глаз - свиту в это время водили по лабораториям, которые мы называли "выставочными".

- И да и нет, - ответил я. - Смогли бы вы установить контакт с двухлетним ребенком? Конечно, смогли бы, если б преднамеренно обращались к нему, - но что поймет ребенок из вашей бюджетной речи в сенате?

- Ничего не поймет, - согласился он. - Но тогда почему вы сказали "и да и нет"?

- Потому что кое-что мы все же знаем. Вы видели наши "экспонаты"?

- Я слышал о вашей работе. Вы доказали, что Послание описывает какой-то объект, правильно? А Лягушачья Икра - частица этого объекта, разве не так?

- Сенатор, - сказал я, - пожалуйста, не обижайтесь, если то, что я скажу, прозвучит недостаточно ясно. Тут ничего не поделаешь. Для неспециалиста самое непонятное в нашей работе - вернее, в наших неудачах - это то, что мы частично расшифровали сигнал и на этом застряли. Хотя специалисты по кодам утверждают, что, если код удалось расшифровать частично, дальше все пойдет как по маслу. Верно?

Он кивнул; было заметно, что слушает он внимательно.

- Существуют, в самом общем смысле, два типа языков: обычные, которыми пользуются люди, и языки, не созданные человеком. На таком языке беседуют друг с другом организмы: я имею в виду генетический код. Он не только содержит информацию о строении организма, но сам способен превратить ее в живой организм. Это код внекультурный. Чтобы понять естественный язык людей, надо хоть что-то знать об их культуре. А чтобы понять код наследственный, нужны только сведения из области физики, химии и так далее.

- Ваш частичный успех означает, что Письмо написано именно на таком языке?

- Знай мы однозначный ответ, мы не испытывали бы особых затруднений. Увы - действительность, как всегда, гораздо сложнее. Различие между "культурным" и "внекультурным" языком не абсолютно. Вера в абсолютный характер такого различия - одна из многих иллюзий, от которых мы избавляемся с величайшим трудом. Математическое доказательство, о котором вы упомянули, свидетельствует лишь об одном: Письмо написано на языке иного рода, чем наш с вами. Нам известны лишь два типа языков - наследственный код и естественный язык, но отсюда еще не следует, будто никаких иных языков нет. Я допускаю, что они существуют и Письмо написано на одном из них.

- И как же он выглядит, этот "иной язык"?

- Я могу ответить только в самых общих чертах. Говоря упрощенно, организмы "общаются" между собой в процессе эволюции при помощи "фраз", которым соответствуют генотипы, и "слов", которым соответствуют хромосомы. Но если ученый представит вам структурную формулу генотипа, такая формула не может считаться внекультурным кодом, ведь наследственная информация изложена будет на языке символов - скажем, химических. Перехожу к самой сути: мы догадываемся уже, что "внекультурный" язык подобен кантовской "вещи в себе". И то и другое непознаваемо. Любое высказывание есть двухкомпонентная связь "культурного" и "природного" (то есть диктуемого "самой действительностью"). В языке древних франков, в политических лозунгах республиканской партии удельный вес "культуры" громаден, а все "внекультурное" - то, что идет "прямо из жизни", - сведено к минимуму. В языке, которым пользуется физика, все обстоит наоборот - в нем много "естественного", того, что диктуется "самой природой", и мало того, что идет от культуры. Но полная "внекультуриая" чистота языка невозможна. Было бы иллюзией полагать, будто, посылая другой цивилизации формулу атома, мы изгнали из такого "письма" все культурные примеси. Как ни избавляйся от них, никто и никогда, во всей Вселенной, не сведет их к нулю.

- Значит, Письмо написано на "внекультурном" языке, но с примесью культуры Отправителей? Да? В этом и состоит трудность?

- Одна из трудностей. Отправители отличаются от нас не только культурой, но и познаниями - природоведческими, скажем так. Поэтому перед нами трудность по меньшей мере двойного порядка. Догадаться, какова их культура, мы не сможем ни сейчас, ни, я полагаю, через тысячу лет. Это они должны отлично понимать, а значит, почти наверняка выслали такую информацию, для расшифровки которой не нужно знать их культуру.

- Но тогда этот культурный фактор не должен мешать?

- Видите ли, сенатор, мы даже не знаем, что именно больше всего нам мешает. Мы оценили Письмо в целом с точки зрения его сложности. Она сопоставима с уровнем сложности социальных и биологических систем. Никакой теории социальных систем у нас нет; поэтому в качестве моделей, подставляемых к Письму, пришлось использовать генотипы - точнее, их математическое описание. Объектом, наиболее адекватным сигналу, оказалась живая клетка, а может быть, и целый живой организм. Из этого вовсе не следует, что Письмо и впрямь содержит какой-то генотип; просто из всех объектов, которые мы для сравнения "подставляем" к Письму, генотип наиболее пригоден. Вы понимаете, чем это грозит?