Станислав Лем: Кибериада

– Ну и ну, что за историйку ты сочинил, и вот так, прямо с ходу! – сказал Клапауций и сжал в руке толстый конец жерди. – Можешь не стараться, я твое вранье насквозь вижу. Ты – Трурль, сделанный машиной, она любое желание исполняет, я от нее и болты получил, и краску, белую и голубую, и сверла, и всякую всячину. А если смогла она все это сделать, так и тебя сделать может, дорогой мой!

– Да я все эти вещи заранее приготовил! – воскликнул Трурль. – Нетрудно было догадаться, что именно тебе понадобится. Клянусь, я правду говорю!

– Окажись твои слова правдой, это означало бы, что мой друг, великий конструктор Трурль, – самый обыкновенный мошенник, а в такое я никогда не поверю, – ответил Клапауций. – Вот тебе!

И с размаху ударил его по спине.

– Это за клевету на моего друга Трурля! А вот тебе еще! – И угостил Трурля еще раз.

Долго он бил Трурля, лупил и колотил, пока сам не устал.

– Пойду теперь вздремну немного и отдохну, – сказал Клапауций и отбросил палку. – А ты подожди, я скоро вернусь.

Когда он ушел и по всему дому разнесся его храп, Трурль стал так извиваться в своих путах, что веревки ослабли. Трурль развязал узлы, выскользнул, тихонько побежал наверх, влез внутрь своей машины и с места в карьер помчался в ней домой. А Клапауций, тихо посмеиваясь, глядел сквозь верхнее окно на бегство Трурля.

Наутро Клапауций отправился с визитом к Трурлю. Тот с угрюмым видом впустил его в дом. В комнате царил полумрак, но шустрый Клапауций все равно заметил на голове и на корпусе хозяина следы крепкой взбучки, которую он ему задал, хотя видно было, что Трурль изрядно потрудился, чтобы выровнять вмятины от полученных ударов.

– Что это ты такой хмурый? – весело спросил Клапауций. – А я пришел поблагодарить тебя за чудесный подарок, жаль только, что, пока я спал, машина умчалась, словно на пожар, даже дверь не закрыла!

– Кажется мне, что ты неправильно обошелся с моим подарком, чтобы не сказать больше! – взорвался Трурль. – Машина мне все сказала, не утруждай себя, – добавил он со злостью, видя, что Клапауций открыл было рот. – Ты велел ей сотворить меня, меня самого, а потом коварно завлек двойника моей особы в подвал я там варварски избил его! И после нанесенного мне оскорбления, после черной неблагодарности за великолепный дар ты еще осмелился как ни в чем не бывало прийти сюда? Ну, что ты можешь сказать?

– Никак не пойму, на что ты гневаешься, – ответил Клапауций. – Действительно, я велел машине изготовить твою копию. Скажу тебе, она удалась на славу, я был просто поражен, увидев ее. А насчет битья машина сильно преувеличивает, – я, правда, пихнул твоего двойника разок-другой, потому что хотел проверить, прочно ли он изготовлен, к тому же хотелось узнать, как он на это среагирует. Он оказался на редкость шустрым. С ходу придумал историю: будто это вовсе и не он, а ты своей собственной персоной. Я, конечно, не поверил, а он стал клясться, что щедрый подарок-это вовсе не подарок, а обыкновенное мошенничество. Ты, надеюсь, понимаешь, что, защищая твою честь, честь моего друга, я должен был всыпать ему за такое наглое вранье? Однако я убедился, что у него недюжинный ум и, стало быть, он не только физически, а и духовно подобен тебе, мой дорогой. Воистину ты великий конструктор, именно это я хотел тебе сказать и с этой целью пришел спозаранку!

– Ах, так! Ну, да, конечно, – ответил, уже несколько смягчившись, Трурль. – Правда, то, как ты обошелся с Машиной Для Исполнения Желаний, по– прежнему кажется мне не самым удачным, да уж ладно…

– А кстати, я как раз хотел спросить, что ты сделал с этим искусственным Трурлем? – невинно спросил Клапауций. – Нельзя ли мне повидать его? – Он просто с ума сошел от ярости! – ответил Трурль. – Грозился, что спрячется за большой скалой у твоего дома и раздробит тебе череп. А когда я попытался урезонить его, он на меня стал бросаться. Ночью принялся плести из проволоки силки и сети на тебя, друг мой. И, хотя я считаю, что в его лице ты оскорбил меня, все же ради давней дружбы нашей, ради твоей безопасности (потому что он себя не помнил от злости) разобрал я его на мелкие части, не видя иного выхода.

Говоря это, Трурль, будто от нечего делать, пнул ногой какие-то детали, разбросанные на полу.

После этого они тепло попрощались и расстались, как сердечные друзья.

С той поры Трурль только то и делал, что каждому встречному и поперечному рассказывал всю эту историю. Как он подарил Клапауцию Машину Для Исполнения Желаний и как недостойно поступил тот с машиной, приказав ей изготовить двойника Трурля, а затем дал ему взбучку. Как этот двойник, великолепно изготовленный машиной, с помощью всяческих ухищрений пытался вырваться и сбежал, едва уставший Клапауций уснул. И как сам он, Трурль, разобрал прибежавшего домой невсамделишного Трурля, сделал же он это лишь ради того, чтобы спасти своего друга Клапауция от мести пострадавшего. И до тех пор он рассказывал об этом, и хвастал, и пыжился, и призывал в свидетели самого Клапауция, пока весть об этом необычайном происшествии не дошла до королевского двора. Теперь все там отзывались о Трурле не иначе как с величайшим восхищением, хотя совсем еще недавно его повсеместно называли Конструктором Самых Глупых Мыслящих Машин в мире. А когда Клапауций услыхал, что сам король щедро одарил Трурля и наградил его орденом Великой Пружины и Геликоноидальной Звездой, он завопил во весь голос: