Станислав Лем - Солярис

Внизу было одно зачеркнутое слово, я сумел его прочитать: «Хари». Она его написала, потом замазала. Была еще одна буква, не то Х, не то К, тоже зачеркнутая. Я уже слишком успокоился, чтобы устраивать истерику, но не мог издать ни одного звука, даже застонать.

– Как? – прошептал я. – Как?

– Потом, Кельвин. Успокойся.

– Я спокоен. Говори. Как?

– Аннигиляция.

– Как же это? Ведь аппарат?! – меня словно подбросило.

– Аппарат Роше не годился. Сарториус собрал другой, специальный дестабилизатор. Маленький. Он действовал только в радиусе нескольких метров.

– Что с ней? …

– Исчезла. Блеск и порыв ветра. Слабый порыв. Ничего больше.

– В небольшом радиусе, говоришь?

– Да. На большой не хватило материалов.

На меня начали падать стены. Я закрыл глаза.

– Боже… она… вернется, вернется ведь…

– Нет.

– Как это нет?

– Нет, Кельвин. Помнишь ту возносящуюся пену? С этого времени уже не возвращаются.

– Больше нет?

– Нет.

– Ты убил ее, – сказал я тихо.

– Да. А ты бы не сделал этого? На моем месте.

Я сорвался с места и начал ходить все быстрее. От стены в угол и обратно. Девять шагов. Поворот. Девять шагов.

Потом остановился перед ним:

– Слушай, подадим рапорт. Потребуем связать нас непосредственно с Советом. Это можно сделать. Они согласятся. Должны. Планета будет исключена из конвенции Четырех. Все средства позволены. Доставим генераторы антиматерии. Думаешь, есть что-нибудь, что устоит против антиматерии? Ничего нет! Ничего! Ничего! – кричал я, слепой от слез.

– Хочешь его уничтожить? – спросил он, – Зачем?

– Уйди. Оставь меня!

– Не уйду.

– Снаут!

Я смотрел ему в глаза. «Нет», – покачал он головой.

– Чего ты хочешь? Чего ты хочешь от меня?

Он подошел к столу.

– Хорошо. Напишем рапорт.

Я отвернулся и начал ходить.

– Садись.

– Оставь меня в покое.

– Существует две стороны вопроса. Первая – это факты. Вторая – наши требования.

– Обязательно сейчас говорить об этом?

– Да, сейчас.

– Не хочу. Понимаешь? Меня это не касается.

– Последний раз мы посылали сообщение перед смертью Гибаряна. Это было больше двух месяцев назад. Мы должны установить точный процесс появления…

– Не перестанешь? – Я схватил его за грудь.

– Можешь меня бить, – сказал он, – но я все равно буду говорить.

Я отпустил его.

– Делай что хочешь.

– Дело в том, что Сарториус постарается скрыть некоторые факты. Я в этом почти уверен.

– А ты нет?

– Нет. Теперь уже нет. Это касается не только нас. Знаешь, о чем речь? Океан обнаружил разумную деятельность. Он знает строение, микроструктуру, метаболизм наших организмов…

– Отлично. Что же ты остановился? Проделал на нас серию… серию… экспериментов. Психической вивисекции. Опираясь на знания, которые выкрал из наших голов, не считаясь с тем, к чему мы стремимся.

– Это уже не факты и даже не выводы, Кельвин. Это гипотезы. В некотором смысле он считался с тем, чего хотела какая-то замкнутая, скрытая часть нашего сознания. Это могли быть дары…

– Дары! Великое небо!

Я начал смеяться.

– Перестань! – крикнул он, хватая меня за руку.

Я стиснул его пальцы и сжимал их все сильней, пока не хрустнули кости. Он смотрел на меня, прищурив глаза. Я отпустил его, отошел в угол и, стоя лицом к стене, сказал:

– Постараюсь не устраивать истерик.

– Все это неважно. Что мы предлагаем?

– Говори ты. Я сейчас не могу. Она сказала что-нибудь, прежде чем?…

– Нет. Ничего. Я считаю, что у нас появится шанс.

– Шанс? Какой шанс? На что? – Внезапно я понял: – Контакт? Снова контакт? Мало мы еще – и ты, ты сам, и весь этот сумасшедший дом… Контакт? Нет, нет, нет. Без меня.

– Почему? – спросил он совершенно спокойно. – Кельвин, ты все еще, а теперь даже больше, чем когда-либо, инстинктивно относишься к нему, как к человеку. Ненавидишь его.

– А ты нет?

– Нет. Кельвин, ведь он слепой…

– Слепой? – Мне показалось, что я ослышался.

– Разумеется, в нашем понимании. Мы не существуем для него, как друг для друга. Лица, фигуры, которые мы видим, позволяют нам узнавать отдельных индивидуумов, Для него все это прозрачное стекло. Он ведь проникал внутрь наших мозгов.

– Ну, хорошо. Но что из этого следует? Что ты хочешь доказать? Если он может оживить, создать человека, который не существует вне моей памяти, и сделать это так, что ее глаза, жесты, ее голос… голос…

– Говори! Говори дальше, слышишь!!!

– Говорю… говорю… Да. Итак… голос… из этого следует, что он может читать в нас, как в книге. Понимаешь, что я хочу сказать?