Станислав Лем - Солярис

Если бы это зрелище меня не парализовало, я бы попытался убежать. Хари судорожно хватала воздух и билась головой о мое плечо, а потом стала медленно оседать на пол. Я подхватил ее, отнес в комнату, протиснувшись мимо расколотой дверной створки, и положил на кровать. Из-под ее сломанных ногтей сочилась кровь. Когда она повернула руку, я увидел содранную до мяса ладонь. Я взглянул ей в лицо, открытые глаза смотрели сквозь меня без всякого выражения.

– Хари!

Она ответила невнятным бормотанием.

Я приблизил палец к ее глазу. Веко опустилось. Я подошел к шкафу с лекарствами. Кровать скрипнула, Я обернулся. Она сидела выпрямившись, глядя со страхом на свои окровавленные руки.

– Крис, – простонала она, – я… я… что со мной?

– Поранилась, выламывая дверь, – сказал я сухо.

У меня что-то случилось с губами, особенно с нижней, как будто по ней бегали мурашки. Пришлось ее прикусить.

Хари с минуту разглядывала свисающие с косяка зазубренные куски пластмассы, затем посмотрела на меня. Подбородок у нее задрожал, я видел усилие, с которым она пыталась побороть страх.

Я отрезал кусок марли, вынул из шкафа присыпку на рану и возвратился к кровати. Все, что я нес, вывалилось из моих внезапно ослабевших рук, стеклянная баночка с желатиновой пенкой разбилась, но я даже не наклонился. Лекарства были уже не нужны.

Я поднял ее руку. Засохшая кровь еще окружала ногти тонкой каемкой, но все раны уже исчезли, а ладони затягивала молодая розовая кожа. Шрамы бледнели просто на глазах.

Я сел, погладил ее по лицу и попытался ей улыбнуться. Не могу сказать, что мне это удалось.

– Зачем ты это сделала, Хари?

– Нет. Это… я?

Она показала глазами на дверь.

– Да. Не помнишь?

– Нет. Я увидела, что тебя нет, страшно перепугалась и…

– И что?

– Начала тебя искать, подумала, что ты, может быть, в ванной…

Только теперь я увидел, что шкаф сдвинут в сторону и открывает вход в ванную.

– А потом?

– Побежала к двери.

– Ну и?…

– Не помню. Что-нибудь должно было случиться?

– Что?

– Не знаю.

– А что ты помнишь? Что было потом?

– Сидела здесь, на кровати.

– А как я тебя принес, не помнишь?

Она колебалась. Уголки губ опустились вниз, лицо напряглось.

– Мне кажется… Может быть… Сама не знаю.

Она опустила ноги на пол и встала. Подошла к разбитым дверям.

– Крис!

Я взял ее сзади за плечи. Она дрожала. Вдруг она быстро обернулась и заглянула в мои глаза.

– Крис, – шептала она. – Крис.

– Успокойся.

– Крис, а если… Крис, может быть, у меня эпилепсия?

Эпилепсия, боже милостивый! Мне хотелось смеяться.

– Ну что ты, дорогая. Просто двери, знаешь, тут такие, ну, такие двери…

Мы покинули комнату, когда с протяжным скрежетом открылись наружные заслонки, показав проваливающийся в океан солнечный диск, и направились в небольшую кухоньку в противоположном конце коридора. Мы хозяйничали вместе с Хари, перетряхивая содержимое шкафчиков и холодильников. Я быстро заметил, что она не слишком утруждала себя стряпней и умела немного больше, чем открывать консервные банки, то есть столько же, сколько я. Я проглотил содержимое двух таких банок и выпил бесчисленное количество чашек кофе. Хари тоже ела, но так, как иногда едят дети, не желая делать неприятное взрослым, даже без принуждения, но механически и безразлично.

Потом мы пошли в маленькую операционную, рядом с радиостанцией. У меня был один план. Я сказал, что хочу на всякий случай ее осмотреть, уселся на раскладное кресло и достал из стерилизатора шприц и иглу. Я знал, где что находится, почти на память, так нас вымуштровали на Земле. Я взял каплю крови из ее пальца, сделал мазок, высушил в испарителе и в высоком вакууме распылил на нем ионы серебра.

Вещественность этой работы действовала успокаивающе. Хари, отдыхая на подушках разложенного кресла, оглядывала заставленную приборами операционную.

Тишину нарушил прерывистый зуммер внутреннего телефона. Я поднял трубку.

– Кельвин, – сказал я, не спуская глаз с Хари, которая с какого-то момента была совершенно апатична, как будто изнуренная переживаниями последних часов.

– Ты в операционной? Наконец-то! – услышал я вздох облегчения.

Говорил Снаут. Я ждал, прижав трубку к уху.

– У тебя «гость», а?

– Да.

– И ты занят?

– Да.

– Небольшое исследование, гм?

– А что? Хочешь сыграть партию в шахматы?

– Перестань, Кельвин. Сарториус хочет с тобой увидеться. Я имею в виду – с нами.