Уильям Гибсон - «Если», 1996 № 02

— Совершенно верно.

— Но что вы делаете здесь?

— Готовим укрепленный плацдарм — ведь наш Сектор не единственный во Вселенной. Вот это, — тело полковника дернулось, как от удара током, — наш социальный эксперимент. Общество, построенное по такому типу, уничтожает само себя под свои же бурные овации, а заодно очищает ноосферу на огромных пространствах — нам останется построить здесь то, что мы хотим.

— Что?! — выкрик родился сам собой, когда невыносимая боль охватила каждый участок мозга, и он впервые за миллионы дет осознал муки смерти.

— Ты все равно не в состоянии понять, для этого нужна мощь сотен объединенных разумов. А теперь — прощай!

В комнате раздался пронзительный визг, полный боли и страха, затем наступила тишина.

Спустя некоторое время тело полковника за столом зашевелилось. Минуту-другую он ошарашенно глядел на полированную поверхность стола, затем усиленно стал растирать виски руками. В углу зашевелился Глеб.

— Симканич! Почему вошли не по уставу? — голос полковника на глазах обретал начальственную твердость. — Вы подготовили мне доклад по последним сводкам, как я вас вчера просил?

— Я к вам как раз по этому поводу, товарищ полковник! Тут у меня возникли некоторые вопросы…

Рабочий день в конторе, казалось, длился целую вечность — это бывало в конце недели, особенно летом, когда в окошко игриво заглядывало солнышко, — пускало в глаза солнечные зайчики, манило на пляж, рыбалку…

В субботу был дождь, на Клязьму не поехали, целый день занимались уборкой, смотрели телевизор, потом ходили к теще — в общем, все как обычно. За мелким исключением: в голове Глеба дала первое деление последняя живая клеточка не убитого Мозга.

Два десятка туристов вышли из омнибуса и, возбужденно переговариваясь, стали спускаться вниз. Рэднал вез Кробир изучал их из-под длинного козырька кепочки, сравнивая с предыдущей группой, которую он провел по Котлован-Парку. Такиё же, решил гид: старик, транжиривший деньги напоследок; молодежь, ищущая приключений в чересчур уж цивилизованном мире; еще несколько типов неопределенного вида — то ли художники, то ли писатели, то ли ученые — да кто угодно!

Туристок Рэднал вез Кробир разглядывал с особым интересом. Как раз сейчас он вел переговоры с одним семейством на предмет покупки невесты, но сделка была не завершена: и с точки зрения закона, и с точки зрения морали он оставался свободным человеком. А в этой группе было на кого посмотреть — две изящные узкоголовые с восточных земель, державшиеся друг друга, и такая же, как Рэднал, и широкобровая — посветлее, чуть пониже и плотнее, с глубоко посаженными серыми глазами под тяжелыми надбровными дугами.

Одна из узкоголовых, завидев гида, ослепительно ему улыбнулась, и Рэднал улыбнулся в ответ, торопясь в белой шерстяной мантии навстречу группе.

— Привет, друзья! Все ли знают тартешский?.. Отлично!

Говорил он под щелканье камер. Рэднал привык к этому — почему-то туристы всегда хотели запечатлеть гида на пленке, словно именно он был здесь главной достопримечательностью.

— От имени Наследственной Тирании Тартеша и всех сотрудников Котлован-Парка, — начал он обычную приветственную речь, — с радостью говорю вам: «Добро пожаловать!» Если вы не понимаете нашей письменности и не можете прочесть табличку у меня на груди, то подскажу, что зовут меня Рэднал вез Кробир. Я работаю в Парке биологом и в течение двухлетнего срока исполняю обязанности гида.

— Срока? — переспросила улыбнувшаяся ему девушка. — Звучит, словно вас сослали на каторжные работы.

— Я не хотел, чтобы так прозвучало…

Он улыбнулся самой своей обезоруживающей улыбкой, и многие туристы заулыбались в ответ. Лишь у некоторых лица остались хмурыми — вероятно, они подозревали, что в шутке значительная доля истины. В сущности, так оно и было, но иностранцам лучше об этом не догадываться.

— Сейчас мы подойдем к осликам и потихоньку двинемся вниз, в глубины самого Котлована, — продолжил Рэднал. — Как вы знаете, мы стараемся не допускать в Парк атрибуты технологической цивилизации, чтобы сохранить Низину в первозданном виде. Тем не менее нет никаких оснований для беспокойства. Это очень покладистые и надежные животные. За многие годы мы не потеряли ни одного осла — и даже ни одного туриста.