Максим Макаренков - Рассказы

Прослезившись и вспомнив, как дядя Бенедикт бил морду престарелому символу королевства, я решил посмотреть, что сейчас творится в конюшнях. Наверняка тот единорог давно уже подох… Но, может, мне повезет, и я смогу отплатить единорожьему роду за детский, глубоко внутри меня сидящий страх, отлупцевав другого представителя породы? И я ввалился в конюшни.

Мутным глазом обвел темное помещение, утер рукавом сопли и, шатаясь, двинулся по проходу. А вот и то стойло, в котором столько лет назад произошла та схватка. За ней послышалось тихое всхрапывание, и я открыл дверь. Престарелая скотина стояла задом ко мне и преспокойно жрала. Я привалился к косяку и стал разглядывать единорога. Ноги его подрагивали мелкой стариковской дрожью, зверь всхрапывал поглощая пищу. Потом замер на мгновение и оглушительно выпустил газы. Удовлетворенно вздохнул и вернулся к жратве. Тварь явно была уже в маразме.

Я сделал шаг вперед, и стремительный вихрь рванул мне навстречу. Мне повезло, что единорог все же был уже в весьма преклонном возрасте. Он не попал рогом мне в грудь, а только боднул башкой, но и этого хватило. Я почувствовал что лечу, по затылку мне ударили чем-то тяжелым и твердым, и стало темно.

Когда я очнулся наутро, мне сказали, что в эту ночь убили моего отца, а бароны, объединившись с соседним государством, подняли мятеж.

Столица горела. Вместо командования гарнизоном мне пришлось командовать отступлением королевской армии. В том числе и вывозом единорогов. Я смотрел, как конюхи пытаются организовать разбредающееся стадо, и искал своего обидчика. Его пытались утихомирить сразу двое, повиснув на концах накинутой на шею животины веревки.

Плюнув и выругавшись, я дал шпоры коню и уехал к войскам. Серый изнуренный поток армии, обросший беженцами, бродячими торговцами и проститутками, отходил все дальше в глубь страны. Впереди были горы, а сейчас, осенью, я мог провести всю эту толпу только одним путем. Через ущелье Единорога.

Уже одно название этой узкой щели внушало мне отвращение, но другого выхода просто не было. Бароны с союзничками наседали и надо было поторапливаться. Оставив с собой отряд из солдат моего первого пограничного гарнизона, я распорядился об отходе через ущелье. И остался в арьергарде. Пусть я и терпеть не мог двор и все, что с ним связано, но увы — теперь я был королем и считал, что мои подданные должны видеть, что их повелитель не улепетывает в первых рядах, а наблюдает за тем, что происходит с людьми, и готов их защитить. Глупость, конечно…

Когда последние повозки втягивались в ущелье, на дороге показался всадник на взмыленной лошади. Вестовой из арьергардного разъезда скатился с лошади и подбежал ко мне: «Ваше величество! Передовые части противника будут здесь через полчаса!».

Ну и что мне было делать? Вот вход в ущелье, вот спины отступающих, а вот мы — я и двести моих бойцов. Да еще десяток конюхов и пятнадцать оставшихся единорогов, которых я из какой-то смутной жалости не стал резать. Я тяжело вздохнул и рявкнул: «Командиров ко мне!». Надо было дать людям хоть какое-то время. Хотя бы выйти подразделениям из ущелья и развернуться. А в идеале — дать отойти как можно дальше.

Я отослал вестового вперед, с приказом найти моего министра обороны, который был где-то в середине отступающей колонны, а сам спешился и встал в строй. На нашей стороне было только одно преимущество: навалиться всей массой на нас противник не мог, к ущелью вела довольно узкая дорога, которая лишь немного расширялась и превращалась в поляну, так что можно было какое-то время повеселиться. Что мы и сделали.

Конюхи, которыми были в основном отставные солдаты, хлестанули единорогов по загривкам и попрятались с мечами в руках за камнями. Из-за поворота дороги вылетели первые ряды баронской конницы и свалились, скошенные арбалетными болтами. Прикрываясь щитами, поперла тяжелая пехота. Хорошо хоть относительно небольшими порциями. Я рубил, колол, отскакивал, перезаряжал арбалет и с одной руки выпускал очередной болт в упор. Сначала рядом было много моих людей, потом меня вынесло на поляну, я прижался спиной к небольшому дереву, подхватил в левую руку чей-то меч, и карусель завертелась по новой. Через какое-то время я оглянулся и увидел, что основная схватка переместилась в глубь ущелья, а рядом со мной только два сержанта — прикрывают меня с боков. Впрочем и это ненадолго, один из них упал, захлебываясь кровью из перерубленного горла, а второй, тихо пища, пытался запихнуть вывалившиеся кишки.