Джим Коуэн - Лопата разума

Должен процитировать еще один текст, способный помочь пониманию моего рассказа. Скорее всего, это отрывок из философского трактата, не поддающегося датировке. Может, он пришел из прошлого, может, из будущего, а может, вообще ниоткуда:

«В те темные годы, когда требовалось все больше усилий для получения все меньших знаний, неизвестный гений задался вопросом: «Зачем мучиться, устанавливая факты экспериментальным путем? Почему бы не поискать тексты из будущего, уже содержащие все эти факты?». Идеи всегда появляются ниоткуда. Творчество - вечная загадка. Произвольные тексты - всего лишь способ извлекать идеи из ниоткуда.

В наше время рациональная наука заняла подобающее ей место одного из инструментов в арсенале человеческой мысли. Произвольные тексты представляют собой неисчерпаемый источник идей, любую из которых можно испытать, сравнив с нашими. Отбор произвольных текстов, с высочайшей точностью описывающих мироздание, - вот задача для человеческого разума до конца времен. Выполняя ее, мы узнаем Бога, ибо такова и Его вечная миссия».

В высшей степени загадочно. То ли это текст шестнадцатого века, вышедший из-под пера сэра Фрэнсиса Бэкона, примечание к его «Новому Органону», то ли фрагмент еще не написанного религиозного текста будущего. Я рассказываю все это тебе, Пит, чтобы ты понял, что наше занятие - далеко не ерунда.

Мы много размышляли о том, откуда берутся произвольные тексты: из будущего, из прошлого, из информационного поля космоса? В любом случае, они могут быть и оригиналами, и подделками. Как же решить, заслуживают ли они доверия?

Существуют два метода, Пит.

Внутренняя логичность - а именно, связен ли текст? (Противоречивость лишает его достоверности.)

Внешняя логичность: как он соотносится с прочими истинами?

Первый текст соответствует обоим критериям. Конечно, внутренняя логика несколько хромает, но назвать его алогичным нельзя. Второй тоже годится. А вот третий… кто знает?

Позднее я понял, что эти тексты, при всей своей притягательности, всего лишь произвольные шумы. Прислушиваясь к затихающему эху Большого Взрыва, мы так же можем надеяться на открытие истины, как на то, что новорожденный членораздельно произнесет парадокс Эйнштейна-Подольского-Розена.

Видишь ли, когда Вселенная лежала в колыбели, сам Бог ничего еще не знал.

Но я забегаю вперед.

Хотя моей специализацией была кибернетика, я также прослушал курсы математики и физики и записался на лекции профессора Куля «Гносеология науки: фундаментальные проблемы». Лекции читали в весенний семестр, по вторникам, и длились они два часа. Аудитория представляла собой амфитеатр, обшитый дубом, с выходящими на запад окнами. Клонящееся к закату солнце озаряло плечи студентов и пол под ногами у лектора.

Профессор был маленьким седым старичком в неизменном твидовом пиджаке с кожаными нашивками на локтях. От него пахло трубочным табаком, говорил он медленно, с сильным восточноевропейским акцентом. В голосе его слышалась печаль, тоска, невосполнимая утрата.

Курс представлял собой обзор математической физики и философии науки. Сначала, когда деревья за окнами еще стояли голые, профессор Куль развивал математическое доказательство относительности времени и пространства, индивидуальных для каждого наблюдателя. То есть Эйнштейнову теорию относительности.

Далее Куль показал, что мы не в состоянии одновременно определить точные координаты и инерцию частицы. Это принцип неопределенности Гейзенберга.

По мере удлинения светового дня профессор доказывал, что материя состоит одновременно из частиц и волн (в зависимости от нашего экспериментального подхода) и что произвольные колебания этих загадочных единиц являются основой всего сущего. Так выглядит квантовая механика.

Когда на ветвях появилась листва, профессор Куль доказал с мелом в руке существование истинных, но неосуществимых постулатов - теорему Геделя. Представь себе, Пит, что этот принцип применим ко всей Вселенной! А ведь теорема Геделя претендует именно на это. Теперь ты понимаешь таинственность всего сущего.

Наконец, уже в начале лета, он доказал, что поведение всех систем, за исключением самых примитивных, совершенно непредсказуемо. Подвесь один маятник к другому - и от всей нашей математики не остается камня на камне. Две струны и два отвеса приводят и всегда будут приводить в полное замешательство изощреннейшие умы. Теория хаоса.