Жюль Верн - Город будущего

Мишель рассказал о цели своего визита в библиотеку и попросил дядюшку объяснить, отчего словесность в таком упадке.

— Литература мертва, мой мальчик, — ответил дядя. — Видишь эти пустынные залы, эти книги, погребенные под слоем пыли… Никто их больше не читает. Я здесь как сторож на кладбище, где эксгумация воспрещается.

За разговором время протекло незаметно.

— Уже четыре часа! — воскликнул старик. — Пора расставаться.

— Мы будем видеться, — сказал Мишель.

— Да! То есть нет! Дитя мое! Давай никогда больше не говорить ни о литературе, ни об искусстве! Принимай жизнь такой, какая она есть! Ты прежде всего воспитанник господина Бутардэна, а уж потом племянник дядюшки Югнэна!

— Позвольте мне проводить вас, — проговорил юный Дюфренуа.

— Нет! Нас могут увидеть. Я пойду один.

— Тогда до следующего воскресенья, дядюшка.

— До воскресенья, дорогое дитя.

Мишель вышел первым, но на некоторое время задержался на улице. Он видел, как старик еще довольно твердым шагом направился к бульвару. Юноша следовал за ним до самой станции «Мадлен».

«Наконец-то, — говорил он себе, — я больше не одинок в этом мире!»

Он возвратился в особняк Бутардэнов. К счастью, семейство обедало в городе, и Мишель мог спокойно завершить у себя в комнате свой первый и последний день каникул.

На следующее утро, в восемь часов, Мишель Дюфренуа направился в банк «Касмодаж и Кº». Конторы размещались на улице Нёв-Друо, в одном из домов, возвышавшихся на месте старой Оперы. Молодого человека проводили в обширное помещение в форме параллелограмма, где стояли аппараты необычной конструкции, чем-то напоминавшие огромные пианино; назначение этих машин он понял не сразу.

Бросив взгляд в соседнюю комнату, Мишель обнаружил там гигантские, похожие на крепости кассы. Еще немного — и на них вот-вот появятся зубцы и, похоже, в каждой свободно разместится человек двадцать гарнизона.

При виде этих бронированных сейфов Мишель содрогнулся.

«Да они наверняка выстоят даже при взрыве бомбы», — подумал он.

Несмотря на столь ранний час, вдоль этих внушительных монументов степенно прогуливался человек лет пятидесяти; за ухом у него с готовностью торчало гусиное перо. Вскоре Мишель узнал, что тот принадлежал к семейству Счетоводов и сословию Кассиров. Этот пунктуальный, педантичный, злобный и ворчливый тип с энтузиазмом инкассировал и с горечью выплачивал. Казалось, выплаты им расценивались как грабеж собственной же кассы, а поступления — как возмещение убытков. Под его руководством около шестидесяти клерков, экспедиторов, копировщиков торопливо записывали и подсчитывали.

Юному Дюфренуа предстояло занять место среди них. Рассыльный отвел Мишеля к важному лицу, уже ожидавшему его прихода.

— Месье, — произнес Кассир, — войдя сюда, прежде всего за будьте, что вы принадлежите к семье Бутардэн. Это приказ.

— Меня вполне устраивает… — отозвался Мишель.

— В начале обучения вы прикрепляетесь к машине номер четыре.

Мишель обернулся и увидел агрегат. Это был счетный аппарат.

С тех пор как Паскаль сконструировал подобный инструмент — изобретение, казавшееся тогда воистину чудом, мы ушли далеко вперед. Впоследствии архитектор Перро, [32] Перро Клод (1613–1688) — французский ученый и архитектор, брат знаменитого сказочника. граф де Стэнхоуп, [33] Стэнхоуп Чарлз (1753–1816) — английский ученый. Тома де Кольмар, [34] Кольмар Тома де — инженер, изобретший в 1819 году счетную машину, получившую название «арифмометр». Море и Жэйе [35] Море, Жэйе — изобретатели счетной машины с четырьмя дисками (1849). удачно усовершенствовали счетные устройства.

Банк «Касмодаж» владел подлинными шедеврами. В самом деле, его аппараты напоминали гигантские пианино. Нажимая на клавиши, можно было мгновенно подсчитать итоговые суммы, сдачу, результаты деления и умножения, пропорции, дроби, амортизацию и сложные проценты на какие угодно сроки и с любыми процентными ставками. Самые крайние клавиши позволяли получать до ста пятидесяти процентов. Ничто не могло сравниться с такими чудесными машинами, которые без труда побили бы даже Мондё. [36] Мондё Анри — простой пастух, обладавший чудесным даром моментального счета в уме, быстро прославившийся, но столь же быстро забытый парижским светом.

Однако требовалось научиться на них играть, и Мишелю предстояло брать уроки, чтобы поставить пальцы.