Андрей Синицын - Новые мифы мегаполиса (Антология)

— Ясно, — сказала Санди. Подняв голову, она рассматривала тяжелые гнутые балки. Толстые железные ребра дрожали всякий раз, когда по мосту проезжала очередная машина. Хлопья ржавчины осыпались темными снежинками.

— У нас в бригаде говорили, что под одной из опор похоронили древнего короля, — сказал Хромой Боб. — Со всеми сокровищами, золотом там, драгоценными камнями, женами и лошадьми.

— Правда?!

Что-что, а удивляться Санди умела — Глухой Боб засиял, глядя на ее растерянно-изумленное лицо.

— Так говорили. Мол, перегородили реку, все закопали, ну и чудовище сторожить приставили, как положено. Вот они и лежат на дне, под камнями.

— И никто до сих пор не нашел?

— То ж проклятые сокровища, — усмехнулся Глухой Боб. — Кто то золото нашел, тот до дома не дошел.

— Да сказки это, — сказал Юстас. — Слушай больше. У нас в бригаде один парень наслушался — каждый вечер после смены нырял и нырял… Потом его опухшего ниже по течению выловили.

— Но это же грустно!

— Я и говорю — проклятые сокровища, — сказал Глухой Боб, и его приятели дружно закивали.

Подхватив с земли плоский камешек, Санди бросила его так, что он доскакал до середины третьего пролета.

— Расскажешь, что это за тип был? — спросил Юстас. — Который хотел тебя порешить?

— Господин Воробей? — Санди вздрогнула, вспомнив холодную сухую ладонь, вцепившуюся в запястье. — Очень плохой человек.

По правде говоря, определение было не совсем верным. Очень плохой — да. Но ни господин Воробей, ни остальные братцы людьми не были — носили подходящие костюмы, не более того.

Юстас зацокал языком.

— И потому он хотел тебя убить? Потому что он очень плохой ?

— Иногда этого достаточно, — сказала Санди. И, сама не понимая почему, добавила: — Он хочет вырезать мои глаза. Он и остальные братцы.

Философское Общество уставилось на нее, открыв рты. Глухой Боб схватился за ворот.

— Вырезать глаза?!

— Однажды, — сказала Санди, — им почти удалось…

Она обхватила руками плечи. Воспоминания о жуткой ночи в Красном Замке были еще слишком яркими.

— Ну, ты не бойся, — сказал Глухой Боб. — Мы в обиду тебя не дадим. Где ж это видано — у живых людей глаза вырезать? А?

Он оглядел приятелей.

— Э… Ну да, — сказал Андреас. — Нехорошо. Прям датчане какие-то.

Санди вздохнула. Знали бы они, о чем говорят. Три увечных старика и — братцы. Как-то господин Иволга в одиночку разделался с пятью вооруженными полицейскими — Санди собственными глазами видела, что с теми стало. А если дело дойдет до господина Ворона… Нет уж. Это ее война, ее жизнь и ее королевство. У нее нет права впутывать в эту историю кого-то еще.

Санди расправила плечи. Нужно уходить, пока братцы снова не вышли на след. Господин Воробей разлетелся, но можно не сомневаться — он вернется. И скорее всего не один. А эти люди были слишком добры к ней, чтобы подвергать их такой опасности.

— Я, наверное, пойду, — сказала Санди. — Мне уже пора, и спасибо…

Одноглазый Юстас поднял руку.

— Погоди, — сказал он. По морщинистому лицу скользнула тень. Юстас вытянул шею. И вновь в выражении его лица Санди почудилось что-то нечеловеческое.

— Сюда кто-то идет, — сказал Юстас. — Собирается спуститься по насыпи.

Санди сжалась точно пружина. Сама она ничего не услышала, но… Вспомни о братцах, и они тут как тут.

— С какой стороны моста?

Пока невидимый гость спускается, она успеет подняться по другой стороне. Обычная рокировка.

— Не спеши, — сказал Юстас. — Уйти всегда успеешь. Но сейчас, поверь, тебе лучше остаться здесь.

— Здесь?! — Санди едва не рассмеялась, но замолчала, наткнувшись на взгляд Юстаса. Сверлящий, как буравчик.

— Да, — сказал Юстас. — Пока стоит этот мост, здесь с тобой ничего не случится. Обещаю.

— А потом, — сказал Юстас, — он схватил ее за шею и давай душить…

— Да ты что! Хуже, чем в Дании!

По насыпи со стуком скатилось несколько камней. Спустя секунду послышались шаги — тяжелый скрип гравия под ботинками. Вся троица повернулась на звук.

По правде говоря, Юстас ожидал увидеть того невысокого типа, господина Воробья или как его там? Однако гость оказался настоящим великаном, ростом куда выше двух метров. Худой и нескладный, словно собранный сплошь из острых углов и прямых отрезков. Не человек, а ходячее пособие по геометрии — вздумай кто-нибудь написать его портрет, как ни старайся, получился бы чертеж. Свет падал так, что худое лицо великана выглядело совсем зеленым. Но противнее всего был стеклянный глаз, который почти вываливался из глазницы.