Джефф Райман - Детский сад

Отсюда во внешний мир вело окно. Окно? на мосту? Милена такое впервые видела. Свет освещал горы — чуть ли не залежи — бумаги, уложенной стопками, иные из которых сами собой косо завалились на пол. Бумага была жутким дефицитом, так что у Милены от созерцания такого богатства буквально перед глазами поплыло.

И на фоне всего этого, небрежно развалясь, сидел Белый Медведь.

«Прошу прощения! Так их называть некорректно», — вспомнила Милена. Не медведи, а Гэ-Эмы — генетически модифицированные люди.

Гэ-Эмы когда-то были людьми. Прошу прощения: почему были? Они и есть люди. Просто тогда, еще до Революции, они перепрограммировали себе гены для работы в Антарктике. Это болезнь, их надо жалеть. Конкретно этот Гэ-Эм был здоровенным, мохнатым, причем мех был разных оттенков. Он сидел, приоткрыв пасть и уставясь перед собой с отсутствующим видом. Глаза-маслины не мигали, но поблескивали какой-то своей, им одним ведомой жизнью.

Музыка извергалась из ниоткуда.

Чудовищный по громкости голос пел по-немецки, свербя трелями, как паровозный свисток:

Вирусы знали все слова, все ноты. Эффект от этого был такой, что музыка утомляла, как в третий раз рассказанный анекдот. Хотя ее неведомый источник решительно не давал покоя. Вместо этого Милена принялась разглядывать нарядные календари с репродукциями картин, развешанные по стенам. Были еще книги, горкой наваленные на столе обложками книзу. Вон и еще что-то, съедобное на вид, — вафли, что ли? Книги, бумага… Милена в жизни своей не встречала ни такой роскоши, ни такого бездумного транжирства.

О богатстве Медведей — Гэ-Эмов — Милена была наслышана. Гэ-Эмы жили вне Консенсуса. Они избрали себе удел добровольных изгнанников, зарабатывая на жизнь добычей антарктического никеля. Эта особь была массивной, дородной. «Ну и горилла», — подумала Милена. Надо бы держаться от него подальше.

Музыка сменилась звонкой тишиной.

« Ewig … Ewig…» — «Ве-ечной… Ве-ечной…» — отозвалось эхо голоса-исполина. «Сам ты “вечный”», — мысленно огрызнулась Милена. Вид у Гэ-Эма был слегка заторможенный, будто по голове его била не музыка, а дубина. Песня наконец стихла, и, казалось, сами стены вздохнули с облегчением. Гэ-Эм зашевелился. Не поворачиваясь, он что-то нашаривал позади себя, при этом с края стола обрушился каскад бумажных листов. Вот он вынул какую-то металлическую коробку с кнопками и стал с ней возиться. Электронный прибор…

В мире, где жила Милена, электричество было далеко не в избытке. Эволюция вирусов, общая перенаселенность и дефицит, нехватка металла — бытовая электроника в этих условиях, можно сказать, отошла в прошлое.

— Это у тебя откуда? — на секунду забыв обо всем, выдохнула Милена и сделала шаг вперед, выдавая свое присутствие.

В мозгу у Милены имелся основанный на вирусах калькулятор. Она машинально сложила стоимость металла и работы, из расчета количества рабочих часов. Получалось, перед ней самый дорогой прибор из всех, что она до сих пор видела.

Гэ-Эм посмотрел на нее так, как будто она стояла на другом краю огромной пропасти. Пасть у него открылась, и он наконец произнес:

— Это… из Китая, наверно.

Голос был высоким, с приятной сипотцой. Гэ-Эм оказался Гэ-Эмкой. То есть женщиной.

МИЛЕНЕ ДОВОДИЛОСЬ СЛЫШАТЬ рассказы о женщинах с полюса. Говорили, что они рожают прямо на льдинах, встают и идут себе опять на работу, ворочать глыбы. Так что предрассудки в голове Милены навострили уши. Существо же заговорило исключительно вежливо, с изысканной куртуазностью:

— У вас при себе, паче чаяния, не найдется ли случайно спиртных напитков?

Милена окончательно утратила нить разговора. Она забыла, о чем спрашивала, и пыталась понять смысл реплики насчет Китая. Сбитая с толку, она встряхнула головой:

— Нет. Я предпочитаю не травиться.

— Тю-ю, — протянула Гэ-Эмка.

Коротко усмехнувшись, она повела плечами. Поднялась. Ростом она превосходила Милену чуть ли не вдвое, и в замкнутом пространстве ей приходилось перемещаться, семеня лапами. С медлительной задумчивостью она начала обшаривать стол. На пол снова попадала бумага, а заодно и каучуковый поднос с вафлями.

Милена обиженно подумала, что ее игнорируют.

— Прошу прощения, — сказала она резко — в смысле: «Уж вы извините, что беспокою». — Я вообще-то пришла заменить эту вот обувь.

Хотя стоп: ведь Гэ-Эмы не входят в Консенсус. К тому же эта особа не местная работница, так что никакие башмаки менять не обязана.