Жюль Верн - Вечный Адам

Не найдя того, что искали, мы зато обнаружили на широте Азорских островов наполовину скрытые лавой следы деятельности людей. Но не наших вчерашних современников, нет, нам открылись обломки невиданных колонн и гончарных изделий. Изучив их, доктор Морено предположил, что находки скорее всего из древней Атлантиды и вынесены наверх потоками лавы.

Возможно, доктор Морено прав. Легендарная Атлантида, если она когда-нибудь существовала, должна была располагаться приблизительно там, где находится наш новый материк. Странно, что в одном и том же месте сменилось три человечества, и каждое начинало свой путь независимо от предыдущего.

Как бы то ни было, признаюсь, этот вопрос мало меня волнует: у нас слишком много проблем в настоящем, чтобы заботиться о прошлом.

Когда мы вернулись домой, то поразились: по сравнению с остальным материком наш край казался воистину благословенным. Прежде всего потому, что зеленый цвет, в прошлом преобладавший в природе, здесь еще как-то присутствовал, тогда как все, что мы увидели во время плавания, было абсолютно лишено зелени. Раньше мы не замечали этого факта, но теперь он явно бросался в глаза. Стебельки травы, не существовавшие, когда мы только высадились на берег, теперь произрастали в достаточно большом количестве. Они принадлежали, правда, к очень малому числу самых простых видов, и, видимо, семена их занесли сюда птицы.

Не надо думать, что, кроме этих нескольких старых видов, больше ничего не было. Вследствие самого странного видоизменения, напротив, возникла новая растительность, пока, правда, в зачаточном, но многообещающем состоянии. Морские растения, покрывавшие материк, когда он вырвался из глубины океана, в большинстве своем погибли на солнечном свете. Некоторые, однако, выжили в озерах, прудах и лужах, которые постепенно пересыхали от жары. Но вскоре начали формироваться новые ручьи и реки, весьма пригодные для жизни морских водорослей, поскольку вода в них была соленой. Когда поверхность почвы, а затем и ее глубины очистились от соли, большая часть этих растений исчезла. Однако некоторая часть выходцев из моря свыклась с новыми условиями жизни и стала процветать в пресной воде так же, как раньше в соленой. Но процесс на этом на этом не остановился: растения, наделенные сильными способностями к выживанию, приспособились к жизни на воздухе и, после того как привыкли сначала к пресной воде, затем — к жизни на берегах, принялись распространяться в глубь континента.

Всех поражала трансформация, происходившая на наших глазах, мы убедились в том, что формы меняются одновременно с физиологией. Уже несколько стебельков тихонечко протянулись к солнцу. Можно предсказать, что когда-нибудь вновь возникнет разнообразная флора и разгорится новая жестокая война за выживание между новыми видами и старыми.

То, что происходило с флорой, происходило и с фауной. Неподалеку от водных потоков встречались старые виды морских животных, в основном моллюсков и ракообразных, которые постепенно становились наземными. Воздух рассекали летучие рыбы — уже гораздо более птицы, чем рыбы. Их крылья увеличились в размерах, а хвост позволял…

Последний фрагмент рукописи — конец — почти полностью сохранился.

…совсем старый. Капитан Моррис умер. Доктору Бетерсту исполнилось шестьдесят пять лет, доктору Морено — шестьдесят, мне — шестьдесят восемь. Скоро мы окончим свой жизненный путь. Но, несмотря ни на что, успеем выполнить свою главную миссию — помочь грядущим поколениям в ожидающей их борьбе.

Но увидят ли когда-нибудь свет эти грядущие поколения?

Я склоняюсь к положительному ответу, когда смотрю на увеличение числа мне подобных: дети рождаются и растут, к тому же благоприятный климат и отсутствие хищных животных способствует высокой продолжительности жизни. Наша колония утроилась.

С другой стороны, наблюдается постепенная умственная деградация моих товарищей по несчастью.

Наш маленький отряд, высадившийся на новый материк, обладал хорошими шансами: в него входил необычайно мужественный и предприимчивый человек — ныне покойный капитан Моррис, два человека более образованных, чем рядовые люди, — мой сын и я, и двое настоящих ученых — доктор Бетерст и доктор Морено. С таким составом можно было чего-то достичь. Но мы ничего не сделали. С самого начала и поныне главной была забота о выживании. Как и в первые дни, мы тратим наше время на поиски пропитания, а вечером, утомленные, забываемся тяжелым сном.