-Они что-нибудь придумают. - успокаиваю я друга. - Ведь создали же
они исскуственную кровь, которую ты пьешь сейчас.
-Я не выживу там... - шепчут ярко-красные губы на белом лице. -Но я
не хочу умирать, не хочу! Я бессмертен, Вулф!..
Моя рука осторожно гладит Тиррена по голове.
-Это депрессия скоро пройдет. - говорю я тихо. - И ты найдешь новый
смысл в жизни. Все мы очень живучи, Тиррен. Все мы прошли жестокий
отбор. Неужели ты, сумевший выжить на планете людей, не сможешь
найти себе место в мире чудовищ?
Он медленно уходит от меня, скрываясь за непробиваемой броней
двери. Я не иду следом. Лететь или остаться - только его выбор, я могу
лишь дать совет.
За иллюминатором раннее утро. Сверкают капельки росы на
невидимой стали стекла, и солнце неумолимо высушивает их одну за
другой. Одну за другой... Одну. За другой.
По одиночке.
-Мы проиграли, потому что у нас нет единства. - слышу я свой голос.
-Мы сильнее, быстрее, живучее... Но мы одиноки.
Я замечаю, как за иллюминатором пролетает семья смешных жителей
юго-западных лесов - разумных летучих мышей. Их кличут крыланами за
размер крыльев, и часто путают с вампирами.
Самец - крупный, черноглазый, серовато-бурого оттенка - пролетает
совсем рядом с иллюминатором. Я хорошо вижу мешочек в его лапках.
Беженцы.
Мы бежим из нашего собственного мира - в чужой. И даже побег нам
помогают осуществить чужаки. Зачем я родился на этот свет? Чтобы
узнать, что на свет я не имею прав?...
В первый день я спрашивал пришельцев, почему бы им не помочь нам
закрепить свои права дома, здесь? Ведь одной сотой доли от мощи
корабля, в котором я нахожусь, хватит для уничтожения нескольких
миров подобных Земле... Они грустно улыбались и не отвечали. Только
однажды фиолетовая драконесса сказала, что я пойму сам.
Теперь я понимаю.
Достичь мира силой - возможно; иногда такой мир даже удается
сделать относительно стабильным. Но только присутствие силы
поддерживает равновесие, убери ее - и произойдет взрыв, тем более
страшный, чем более спокойной была жизнь до него. А в Галактике много
планет, нуждающихся в помощи. Следить за всеми невозможно.
Да, мы бежим. Но бежим - потому что не хотим брать силой. Потому что
лучше стать изгнанником, чем лишить кого-то дома. А еще лучше
построить себе новый дом.
Самый утопичный вариант, мирно жить в одном доме, я уже не
рассматриваю. Я давно вырос из возраста сказок. И гибель моей семьи
лишь подчеркивает проклятую истину: мир существует, пока нет
взаимодействия между разными видами.
Это значит, что истинный мир возможен лишь на межзвездном
расстоянии.
Завтра я улетаю к чужой звезде, на чужую планету, в чужом корабле.
Там я больше не буду чужим.
***
С каждой минутой глаза ведьмака раскрывались все шире. То, что он
вначале принял за горный кряж, по мере приближения неумолимо
превращалось в непостижимых размеров стальной аппарат, лежавший
на равнине сразу за лесом. Конь нервно озирался, чуя запах большого
количества зверей. Но и всадник чувствовал себя неуверенно.
Когда последние деревья остались позади, охотник остановился.
Спешился. Опустился на траву и почти десять минут не шевелился. Он
смотрел.
Аппарат напоминал своими очертаниями шесть золотых слитков,
положенных в два ряда широкими сторонами друг к другу. Торцы секций
скрывались в мощной центральной перемычке, достигавшей ста ярдов
высоты. Длина каждой секции превышала двести ярдов, а ширина
сотню. В средней части аппарата начинались многочисленные
надстройки, достигавшие высоты в триста ярдов на корме. К каждой
секции сверху крепился удивительный предмет, напоминавший
распахнувшего крылья дракона, но длиной в сотню футов. Общее
впечатление от конструкции шокировало размерами, грандиозностью
замысла и величием исполнения. Человек был настолько потрясен
увиденным, что даже не сразу обратил внимание на спокойно
приближавшегося к нему дракона.
Когда ведьмак наконец заметил его, дракон уже стоял в десятке ярдов.
Изумительной красоты самка, она словно переливалась всеми оттенками
фиолетового цвета, переходившего на груди и нижней стороне тела в
золотой. Огромные синие глаза с интересом рассматривали охотника,
рога цвета темного золота впивались в сумрачное небо, стремительные
очертания тела дополняли грациозность и отточенность в движениях.
Читать дальше