Жюль Верн - «Если», 1997 № 11

Однако Карсак, Баржавель и отчасти Клейн — это, увы, вчерашний день французской фантастики. Все в прошлом: вот уже как минимум два с половиной десятилетия лицо этой литературы определяет совсем иная группа писателей.

Легче всего это новое, агрессивное и бескомпромиссное поколение, пришедшее в литературу на волне социального взрыва 1968 года, обозвать французской «Новой Волной» — по аналогии с англоязычной. Тот же идол — Отрицание (всего: политики, истории, культуры, идеалов, моральных норм), тот же шумный эпатаж и лишенные каких бы то ни было границ амбиции… и тот же финал.

С самого начала в движении выделилась связка бесспорных лидеров — Жан-Пьер Андревон и Филипп Кюрваль.

Андревон писал как фантастику отвлеченно-сюрреалистическую, так и предельно политизированную. Примером первой может служить роман «Пустыня мира» (1977), вызывающий ассоциации и с фармеровской серией о Мире Реки, и с классическим рассказом Фредерика Пола «Туннель под миром». Герой романа осознает, что «реальность», в которой он очнулся после смерти, всего лишь иллюзия, созданная инопланетянами для углубленного изучения проблем бессмертия и психологии пережившего смерть и воскрешение. А примером второй — роман «Проделки хорька в курятнике» (1984), где в результате общенациональной лотереи (дело происходит во Франции ближайшего будущего) определяются «лишние» граждане, подлежащие устранению, а убийцу нанимает правительство. Вообще, политических взглядов Андревон не скрывал, даже когда был лева-ком-ультра: в одном из его рассказов, «Время долгого сна», правительство готовит вслед за убийством Сартра и Годара физическое уничтожение всех «левых интеллигентов»…

Точно так же и Филипп Кюрваль (псевдоним Филиппа Тронша) может написать политическую эпатажную трилогию о ближайшем будущем Европы в духе известного апокалиптического «триптиха» Джона Браннера, или писателя вдруг потянет в дебри подсознания и солипсизма. И тогда на свет являются романы вроде «Песков Фалона» (1975) — сюрреалистической притчи о превращенной в тюрьму планете-океане (кстати, «Солярис» к тому времени уже был переведен на французский), или «Тайного лика желания» (1980), словно списанного у покойного Филипа Дика.

Явно творчеством последнего, до конца дней не устававшего тестировать реальность — насколько она реальна, не является ли всего лишь иллюзией восприятия? — навеян и роман-дебют другого способного автора, Пьера Пело (псевдоним Пьера Сюраня) «Горячечный цирк» (1977). Зато следующий, «Вечеринка в зародыше» (1977), это уже произведение совершенно самостоятельное и оригинальное. Пело описывает мир будущего, задыхающийся от перенаселения, поэтому супружеские пары имеют право всего на три попытки продолжить род. Самое, впрочем, интересное начинается на пятом месяце беременности, когда врачи задают вопрос эмбриону: желает ли он жить в кошмарном, программируемом мире?

Ну и, конечно, странно было бы, если б во французской «Новой Волне» второй темой после политики не значился секс.

Перефразируя наше эпохальное выражение, молодые французские бунтари могут с гордостью заявить: у них секса навалом. Причем фантастического! В качестве примера приведу еще один впечатляющий дебют — роман Франсиса Бертело «Черная линия Ориона» (1980), в котором вышедшее на космические просторы человечество уже полностью сексуально переориентировалось, иначе говоря, «поголубело» (речь идет, разумеется, не о релятивистском голубом смещении). Эротикой пронизано и творчество упоминавшегося Алана Доремье, который буквально заинтригован перспективой интимных взаимоотношений людей и инопланетян; назвать эти отношения «половыми» я не рискну, так как с «полами» у обитателей иных миров дело порой обстоит столь запутанно, что понять что-либо решительно невозможно!

А вообще-то поводов для веселья при чтении представителей французской «Новой Волны» маловато: все настолько черно, что жить не хочется. И не надо! — бодро поддакивают молодые авторы. Не случайно одна из программных книг еще одного адепта движения, Курта Штайнера (под этим псевдонимом, как и под своим именем, пишет Андре Рюллан), названа «Пособием для желающих научиться умирать». Подобных учителей в этой литературе также хватает с избытком — это Жак Стернберг, Стефан Вюль, Шарль Добжински, Серж Бруссоло и набирающий популярность год от года Антуан Володин (с ударением, естественно, на «и»)…

А вот чего во французской «Новой Волне» явный дефицит, так это, как ни странно для движения авангардистов, подлинной новизны.