Марианна Алферова - Елена Прекрасная

Итак, сразу по прибытии стало ясно, что искать новую теорию придется не во время прогулок по незнакомой планете, а меряя шагами отнюдь не обширные квадратные метры жилого блока. Однако все пять скафандров Платон взял с собой и направился в «дачный поселок» — там мысленно окрестил он место своего будущего затворничества.

Дачный поселок… Мерещился домик, окруженный деревьями, на берегу неспешно текущей сиреневой речушки. Что-то старинное… запахи… дорожки, посыпанные золотым песком… Цветы в горшках на подоконнике. Не муляжи, а настоящие, настойчиво требующие поливки сигнальными писклявыми чипами.

Опустив глайдер на ровной площадке перед жилыми блоками, профессор Рассольников выпрыгнул из машины и огляделся. Все скалы вокруг покрывал толстый слой ржавой пыли. Она припорошила крыши, создала причудливый рельефный узор на стенах, и даже на брошенном вездеходе выросли ветвистые кораллы цвета запекшейся крови. Археолог неспешно направился к двери жилого блока. Внутри что-то громко щелкнуло, включился свет, и вокруг Платона стало медленно расти красное облако. Тогда археолог понял, что это не пыль, а живые организмы. Он не был особенно большим поклонником живого. Мертвое куда интереснее и прибыльнее. И безопаснее. Мертвому не надо бороться за жизнь.

Двери раздвинулись, и поток воздуха обрушился на Платона. Вокруг заклубился красно-ржавый вихрь.

— Ухватитесь за ручки, — посоветовал домовой комп скучным голосом и закашлялся, как живой человек.

Теперь профессор приметил две ручки по бокам двери, изрядно затертые и изъеденные ржавчиной (или крошечными насекомыми?). Сопротивляться напору воздушного потока стало проще.

— Можно войти, — сообщил комп, решив, что обдувание прошло нормально. И вновь кашлянул, на этот раз, будто прочищая горло.

Платон вступил в шлюз. Сверху на него обрушился густой комок сине-зеленой слизи. Она облепила археолога с головы до ног. Не комок, а настоящий комище.

— Биологическая обработка, — сообщил комп. — Френд очистит ваш комбинезон от кровавиков за семь минут три секунды.

Семь секунд! Платон представил, как после каждой прогулки эта сине-зеленая масса с добрым именем френд будет ползать по комбинезону, пожирая остатки красной ржавчины. За эти семь минут и три секунды археолог непременно забудет все мудрые мысли, которые изволили поселиться в его мозгу на прогулке. Нет, от прогулок придется отказаться.

— Дать отсчет времени? — поинтересовался комп.

— Не надо, — огрызнулся профессор Рассольников.

Да, видать справедливо эта планета не пользуется популярностью. Семь минут показались семью часами.

Наконец френд медленно спустился на пол и, сыто урча, пополз к черному отверстию в углу. Черную эту нору Платон окрестил «Собачьей будкой». В давние времена люди держали собак для охраны. Часто на цепи и в маленьких домиках-будках. Бедные псы… Бедные люди. Лязгнули двери второго шлюза, и профессор наконец вступил вовнутрь жилого блока. Автоматически вспыхнули лампы под потолком. Серые ровные стены. Серый потолок. И с него причудливыми фестонами свешивалась вуаль мохнатой паутины.

— Убрать паутину, — потребовал гость, снимая шлем. Тут же скафандр сбежал к ногам археолога змеиной шкурой.

— Невозможно. То, что вы называете паутиной — это биопротивник кровавиков. Дополнительная защита. Неразумная. Полезность — сорок два процента.

Платон ругнулся и прошел в спальню. Постель автоматически вывалилась из стены — вся затканная седой паутиной.

— Паутину не уничтожать. Влезать внутрь спальника с предосторожностями, раздвинув отверстие, — наставлял домовой комп.

— Он же к утру меня спеленает окончательно, и я задохнусь! — запротестовал Атлантида.

— Лицо перед сном намажьте специальной мазью.

Седая паутина на стене заколыхалась и поползла в угол. Среди ажурных лохмотьев образовались уплотнения.

— Кровавики просочились? — спросил археолог, находя ситуацию забавной. Жаль, что нет рядом Кормана: шуткам не было бы конца. Черт… В последние дни он все время вспоминает Кормана. Надо было перед отлетом узнать, как дела у этого парня.

— Кровавики постоянно просачиваются. Рекомендуется поселить на домашний костюм и на скафандр лоскутки дружественной паутины.

Сомнений не было: место перспективного труда выбрано неудачно. Зародыш теории, плавающий в мозгу профессора Рассольникова, спешно закукливался, чтобы погрузиться в тайники памяти до лучших времен.