Роберт Хайнлайн - Рассказы_2 [Сборник 2]

"Прозерпина" — "Саламандре": слава богу, вы добрались. Передаем программу для торможения…" — он прослушал данные по времени, направлению и скорости, потом повторные данные. И еще сообщение:

"Передаем уточненные данные. "Саламандра", поторопитесь!" И, наконец, пару минут назад было еще одно: "Саламандра", почему медлите с подходом? Может быть, нам рассчитать баллистику?"

Дикость идеи, что кто‑то другой, кроме факел‑пилота, может рассчитать баллистику подхода, до него не дошла. Он попытался работать быстрее, но руки плохо слушались. Он вводил неправильные данные и был вынужден их пересчитывать. Через полчаса до него дошло, что в этом виноваты не только пальцы. В баллистических расчетах он разбирался не хуже, чем во флирте с девушками, но сейчас в мозгу все перепуталось. Он не мог вычислять.

"Саламандра" — "Прозерпине": пожалуйста, дайте баллистические расчеты для выхода на орбиту вокруг Плутона".

Ответ пришел быстро, он понял, что они не сомневались в его согласии. С тяжеловесной тщательностью он оторвал ленту и скормил ее компьютеру. Потом увидел, какое ускорение они должны развить… четыре и три сотых "же". Четыре "же"…

А он‑то рассчитывал на нормальный полет. Так бы и было, если бы не пропущенные часы. Но так случилось и это было уже слишком. Он выругался про себя и, улегшись, устроив поудобнее воротник, нажал кнопку, передающую управление на автопилот. У него была в запасе пара минут, он провел их, что‑то бормоча про себя. Черт побери, они могли бы рассчитать ему лучшую баллистику. Он сам должен был рассчитать ее! Но они все время торопили его. Добрый старый Джо, ты снова куль с песком! Этот чертов Клюгер ухмыляется как дурак, сбагрив ему всю работу — если бы только он не был до такой степени мертв…

Навалилось ускорение и Джо потерял сознание.

Когда корабль подошел к точке рандеву, с него сняли мертвеца, полумертвеца, а в грузовом отсеке нашли бак с кровью.

Корабль обеспечения доставил новых пилотов для "Саламандры" и забрал домой Эплби. Он не выходил из госпитального отсека, пока его не отправили лечиться на Луну. Там его навестили Беррио и врач станции. Коммодор весело сообщил Джо, что он хорошо, дьявольски хорошо справился с заданием.

Когда все было сказано, врач помог Джо подняться.

— — Эй, коммодор! — вдруг сказал Эплби.

— — Да, сынок?

— — Э‑э… есть еще одно, чего я никак не пойму, э‑э… да, не пойму: э‑э… вот что: почему мне нужно лечиться в геронтологической клинике Луна‑Сити? Это же, э‑э… для старичков, да? Так я всегда думал — я правильно понимаю, коммодор?

— — Я уже говорил вам, Джо, — вмешался врач, — что здесь дают самую лучшую физиотерапию. Для вас мы получили особое разрешение.

— — Правда, коммодор? — Джо казался озадаченным. — Разве не смешно, что я буду лежать в лечебнице для престарелых?

— — Все в полном порядке, сынок.

— — Хорошо, коммодор, — слабо усмехнулся Джо. — Если вы так говорите… — Они пошли к двери.

— — Доктор, задержитесь на минуточку. Ординарец, помогите господину Эплби.

— — Джо, вы сможете двигаться?

— — О, конечно, конечно, коммодор. Моей ноге уже много лучше. Вы же сами видите, — он оперся на ординарца и они медленно вышли.

— — Доктор, — спросил Беррио, — давайте открытым текстом. Джо выздоровеет?

— — Нет, коммодор.

— — Поправится ли он, по крайней мере?

— — Может быть, немного. Небольшое лунное притяжение поможет активировать силы, заложенные в природе человека.

— — Умственные способности восстановятся?

Доктор помялся.

— — Значит так, коммодор: большое ускорение — это ускорение процессов старения. Ткани рвутся, тонкие сосуды лопаются, а сердце выполняет практически непосильную работу. Начинается распад нервной ткани, потому что мозг получает недостаточно кислорода.

Коммодор треснул кулаком по столу. Врач тихо сказал:

— — Не усложняйте все это еще больше, коммодор.

— — Проклятье, доктор! Вспомните, каким он был раньше! Почти ребенок и такой жизнелюб, а теперь? Старик!

— — Попробуйте посмотреть на это под другим углом, — сказал врач. — Вы потеряли одного человека, а спасли двести семьдесят.

— — "Потерял одного человека?" Если вы говорите о Клюгере, то он посмертно получит медаль, а его жена — пенсию. Большего мы не в силах сделать. Только я думал не о Клюгере.

— — Я тоже, — ответил врач.

— Не будь таким сентиментальным болваном. Сэм!

— Сентиментальный я или нет, — упорствовал Сэм, — но, когда я вижу рабство, я понимаю, что это‑рабство. А на Венере царит самое настоящее рабство!