Нэнси Кресс - Компьютерный вирус

— У мальчика жестокий приступ аллергии. Мне необходим алгон, а он наверху, в ванной.

— У Донни аллергия на амброзию. В подвале этих растений нет. Почему приступ такой сильный?

— Понятия не имею. Но можешь сам проверить. Измерь ему температуру.

— Не прижимайте его к себе.

Касси послушалась. Лежа на полу, мальчуган жалобно всхлипывал.

— Сто две целых шесть десятых градуса [1] В тексте: "Двести две целых шесть десятых градуса". Вероятно ошибка переводчика или набора. по Фаренгейту.

— Необходимо остановить приступ и понизить температуру!

ИИ промолчал.

— Ты меня слышишь, Ти-4-Эс? Хватит переговариваться с ФБР, слушай меня!

— Я могу общаться сразу по нескольким каналам, — объяснил Ти-4-Эс. — Но разрешить вам или Дженни подняться наверх, где находится наружная дверь, я не могу. Разве что…

— Что?! — Она снова схватила Донни — тяжелого, горячего, захлебывающегося.

— Разве что вы полностью осознаете возможные последствия. Я соблюдаю требования морали, хотя вы, вероятно, считаете иначе. Отсоединение Дома от подачи информации извне — не единственная модификация, внесенная прежним владельцем в конструкцию. Как вам известно, он страдал паранойей.

— Продолжай, — испуганно проговорила Касси, заранее дрожа.

— Он боялся, как бы сюда не залезли, несмотря на все принятые им меры, поэтому предусмотрел, чтобы злоумышленников можно было нейтрализовать одним-единственным словом. Итак, в каждой комнате приготовлено по канистре нервно-паралитического газа, способного распространяться по системе воздушной вентиляции.

Касси ничего не сказала. Она качала на руках Донни, снова погрузившегося в тревожный сон, и ждала продолжения.

— Газ, разумеется, не смертельный, — сказал Ти-4-Эс. — Закон квалифицировал бы пуск смертельного газа как превышение пределов самообороны. Но все равно, это очень неприятно. А в таком состоянии, как у Донни…

— Заткнись!

— Хорошо.

— Что ж, теперь я знаю. Ты сам меня предупредил. Если Дженни поднимется наверх и попытается выйти, ты отравишь ее нервным газом.

— Да.

— Если так, почему ты не сказал мне этого раньше и не позволил самой сходить за детьми?

— Я не знал, поверите ли вы мне. Если бы не поверили, то попытались бы выйти. Тогда бы мне пришлось применить газ. В этом случае некому было бы предостеречь убийц, что я захватил заложников.

— Все равно я тебе не верю, — фыркнула Касси. — Все это блеф. Никакого газа здесь нет.

— Увы, есть. Поэтому я позволю Дженни сходить наверх и взять из вашей ванной алгон для Донни.

Касси спустила с рук Донни, посмотрела на Дженни с жалостью, любовью и отчаянием и наклонилась, чтобы ее разбудить.

— Это все, что вы способны предложить? — обратился Боллман к Мактаггерту. — То есть ровным счетом ничего?

«Начинается…» — подумал Мактаггерт. Теперь его осуждают за неумение контролировать Искусственный Интеллект, хотя это естественное следствие вины в первом прегрешении — создании Искусственного Интеллекта. Его обвиняет даже правительство — инициатор проекта. А что скажет общественность, когда пронюхает о случившемся?..

— Все попытки компьютерного воздействия на ИИ безуспешны из-за клетки Фарадея. Может быть, ИИ овладел тактикой увиливания благодаря мудреным компьютерным играм в Сети?

— Овладел — не совсем верный термин, — сказал Мактаггерт, которому не нравился агент Боллман.

— В общем, все средства исчерпаны? Ни специальных паролей, ни кодов?

— Агент Боллман, — устало проговорил Мактаггерт, — запасные пароли устарели лет тридцать назад. Но даже если бы это было не так, мы не смогли бы воздействовать на ИИ электронными методами, пока существует клетка Фарадея. Мисс Шеритова утверждает, что главный процессор установлен на первом этаже. Может, у вас найдется оружие, способное разнести первый этаж, оставив нетронутым подвал?

— Рвануть стены, но так, чтобы они, рушась и падая, не пробили потолок подвала? Нет, такого волшебного оружия у меня нет. К тому же я не знаю, в какой части подвала находятся заложники.

— Значит, мы с вами одинаково беспомощны.

Боллман не ответил. Тем временем Ти-4-Эс твердил свое единственное требование: «Я отпущу заложников, когда поговорю с прессой. Мне необходимо поведать свою историю прессе. Это все, что я могу сказать. Я отпущу заложников, когда поговорю с прессой. Мне необходимо поведать свою…»

ИИ не станет вести переговоры, отвечать Боллману, реагировать на посулы, угрозы, предложения заключить сделку и прочие приемы, применяемые при уламывании террористов. Боллман восемнадцать раз вел переговоры с преступниками об освобождении заложников — одиннадцать в США и семь за рубежом. На его счету были и воздушные пираты, и политические террористы, и похитители людей, требовавшие выкуп, и запаниковавшие грабители банков, и спятившие папаши, объявлявшие заложниками собственные семьи. Четырнадцать раз преступники сдавались, два раза дело кончалось убийством и самоубийством, дважды пришлось прибегать к штурму. Все восемнадцать раз захватившие заложников злоумышленники рано или поздно соглашались на переговоры с Боллманом — кто от отчаяния, кто от разочарования, кто от злости, кто из желания прославиться. Боллман как никто другой умел отыскать у человека слабое место, при нажатии на которое у того развязывался язык. Но куда прикажете нажимать бесплотному ИИ?