Гордон Макгил - Конец черной звезды (Омен - 5)

Внезапно, оборвав молитву на полуслове, старик замолчал и уставился в одну точку. Он не мог больше произнести ни звука. Словно кто-то вдруг вырвал шнур из розетки и оборвал таким образом линию связи.

Старик начал испуганно озираться по сторонам, но никого не увидел вокруг. Он был один. И тут в нос ему ударил отвратительный смрад. Зловоние исходило от стервятников, шакалов и гиен, невесть откуда взявшихся здесь, на площади. Смрад разлагающейся плоти.

Старик-раввин замотал головой и, опустив глаза, вздрогнул, увидев чудовищное существо, которое держал на своих руках. Гнусное отродье, вперив в раввина взгляд желтых неподвижных зрачков, протягивало к нему свои когтистые лапы.

Старик закричал не своим голосом; размахнувшись, он что было сил швырнул звереныша на землю и опрометью бросился бежать отсюда. Но стервятники нагоняли раввина, они рвали его на части, не давая сделать и шагу, они заживо сдирали с него кожу... От их смрада старик начал задыхаться. Он рухнул на пыльный булыжник и тут же почувствовал, как обезумевшие птицы раздирают ему горло. Кровь заливала глаза, старик пытался позвать своего Бога, но не мог вымолвить ни слова. Он забыл имя своего Бога. Да и своего имени он не мог теперь вспомнить...

Холод и мрак окружили раввина, и в свой последний миг он вдруг понял, что Бог почему-то покинул его.

Хаос, охвативший площадь, перекинулся и на прилегающие к ней улицы. Никто, кроме, пожалуй, десятка человек, стоявших возле старика, не знал, как и почему началась эта страшная бойня. Еще минуту назад на площади царили мир и спокойствие, а уже в следующее мгновенье разыгралось бессмысленное, кровавое побоище. Лишь несколько человек видели, как старик-раввин схватил вдруг младенца-араба и, осыпая его проклятьями, швырнул на землю, а затем ринулся бежать. Но скрыться ему не удалось.

Отец несчастной крошки бросился раввину под ноги и, сбив его, начал страшно избивать старика единственной уцелевшей рукой. Он наносил удары в ребра, голову, глаза и губы, не обращая внимания на вопли старика. И тогда к нему присоединились еще двое арабов, видевших, как еврей убил ребенка - Вот оно - вековечное иудейское вероломство! - Трое арабов буквально разорвали раввина на части, и в тот же момент на них набросились несколько евреев. Око за око, зуб за зуб!

Драка мгновенно распространилась по всей площади, спрессовав слепых, хромых и беспомощных людей в один яростный и кипящий ненавистью сгусток. Над толпой то и дело раздавались неистовые вопли и крики.

Этот клубок охваченных безумием людей, которые орали, шипели, кусались, царапались и убивали Друг друга, напоминал теперь кошмарный сон...

Над площадью Святого Петра повис тяжкий стон, вобравший в себя крики агонии и смертельный ужас...

Дэмьен, усмехаясь, повернулся к Джеффрису. Тот, уставившись на экран, стоял с открытым ртом.

- А Назаретянин завещал им любить ближнего своего, как самого себя, ехидно объявил Дэмьен и, хохотнув, выключил телевизор.

Джеффрис, не мигая, смотрел на него и плохо понимал, что происходит.

- Когда ваш рейс? - как ни в чем не бывало осведомился Дэмьен.

- В три тридцать. Дэмьен хмыкнул:

- Ну, к этому времени кровавое месиво уже выгребут с площади.

Глава 14

Джек Мейсон считал, что у него довольно стойкий иммунитет против всякого рода телевизионных уток. В этом, разумеется, имелись и свои плюсы, и минусы. Например, Джек мог абсолютно трезво анализировать самые разные события, отбросив эмоции. Однако дамы осуждали его за хладнокровие, и он прекрасно их понимал. Но такова уж была его натура, а горбатого, как говорится, могила исправит. Однако события на площади в Риме потрясли Джека до глубины души, и он с трудом сдерживал рыдания, когда ему позвонила Анна.

- Ты была там? - срывающимся от волнения голосом выдавил Мейсон.

- Нет Так же, как и ты, смотрела по телевизору.

- Почему они это сделали?

- А кто их знает...

Мейсон уловил в голосе Анны раздражение и какое-то странное безразличие. Наверное, из-за помех на линии.

- Выдвигают разные версии, - продолжала Анна. - Массовая истерия или массовый психоз. Выяснили только, что начал эту бойню какой-то сумасшедший раввин.

- Да, но почему? Почему он это сделал?

- А кто его знает? - повторила Анна, и снова в ее голосе послышалось раздражение. - Я ходила сегодня на площадь, но она все еще оцеплена полицией. Единственное, что я там разглядела, это горы поломанных инвалидных колясок, костыли да пятна крови повсюду.