Кристофер Макнамара - Горец (1)

- Нет, - равнодушно проговорила Бренда. - Это тот самый тип, который выезжал из гаража? Да?

- Он.

- И, как я понимаю, у тебя нет против него ничего конкретного? Так?

- Ничего. Совершенно. Но внутренний голос мне подсказывает, что он совсем не тот человек, каким хочет казаться. Мы его, так сказать, работаем. Но пока это только версия. Кстати, он торговец антиквариатом.

- Я помню. Рассел Нэш...

- Да, - Морран кивнул.

Досмотрев дело, Бренда вернула папку Фрэнку и взяла сумочку, собираясь уходить.

- Ты довольна?

- Почти. Но того, что я хотела бы найти, нет, - на ее лице промелькнула разочарованная гримаса.

- Конечно, нет. Орудие убийства - у убийцы, а его-то у нас и нет.

- Дело даже не в этом. В деле нет ни единого слова о втором мече.

- Я вижу, что тебя это огорчает даже больше, чем меня. Ну да ладно. Мне жаль, Бренда, что я не смог тебе помочь, но это все, что есть у старика Моррана. Может быть, через несколько дней что-то всплывет. Заходи.

- Ты прекрасный сыщик, Фрэнк. И все не так уж плохо, - Бренда пошла к двери. - Я обязательно зайду. Пока.

- Пока. Всегда рад тебе помочь, детка.

10

- ...Тебе нужно научиться сражаться в любой ситуации, - Рамирес вставил тяжелые весла в уключины и уселся на скамью, постелив на нее свой плащ.

- У меня острый меч, - огрызнулся Конан.

Испанец приглашающим жестом указал на лодку. Конан вошел в нее и стал на носу. Оттолкнувшись от близлежащего валуна, Рамирес пустил лодку в плаванье.

- Иногда, Мак-Лауд, самого острого оружия в мире недостаточно для победы.

Лодка покачивалась на небольших волнах, неумолимо удаляясь от берега. Рамирес налегал на весла, напевая протяжную незнакомую песню. Чувство неловкости овладело Конаном, он испуганно посмотрел на испанца.

- Я не люблю лодок и воды. Я мужчина, а не рыба, - гордо, но дрожащим голосом заявил он.

- В своем наряде ты больше похож на женщину. А еще ты похож на хэгиш, - язвительно заметил Рамирес.

- Что значит "хэгиш"? - поинтересовался Конан, не зная, обижаться ему или нет.

- Хэгиш - это желудок овцы, нашпигованный травами.

- Что вы с ним делаете?

- Как что? Едим его, разумеется.

- Но ведь это отвратительно, - Конан скривился.

Рамирес оставил весла, повернулся к Мак-Лауду и достал из кармана кисет.

- Почему же?.. - сказал Рамирес, нюхая табак. - Это... - он прищурился и громко чихнул.

Лодка сильно закачалась, Конан бешено взмахнул руками, стараясь удержать равновесие.

- Осторожно! Мы сейчас перевернемся! - волна гнева накатила на него. - Ты, испанец, какого черта...

- Я не испанец, - спокойно прервал его вопли Рамирес. - Я египтянин.

Конан захлебнулся душащей его злостью и, насупив брови, пристально посмотрел на улыбающегося Рамиреса:

- Но ведь ты сказал, что испанец. Ты лжец!

- Я подданный испанского короля.

- Все равно ты лжец!

Глаза Мак-Лауда горели злобой, рука автоматически поползла по бедру, нащупывая рукоять меча.

- Знаешь что! - Рамирес повысил голос. - У тебя манеры осла, пахнет от тебя, как от козла, одет ты, как женщина, и совершенно не понимаешь своих возможностей.

- Что я должен понимать, и вообще - какого черта!..

- Заткнись. Сейчас ты многому научишься и многое поймешь. Смотри сам.

Рамирес качнул еще раз лодку. Правый борт почти зачерпнул темную воду, а затем резко поднялся вверх. Конан потерял равновесие и, перекувырнувшись через голову, полетел в воду. Звонкий смех вырвался из груди Рамиреса и полетел к берегу, чтобы отразиться от прибрежных скал и помчаться далеко в море.

- Помогите, помогите! Я не умею плавать! Помогите! Тону!

Шерстяная юбка и накидка из оленьей шкуры, наброшенная на плечи, постепенно пропитались водой и превратились в свинцовые путы, неудержимо влекущие слабое тело на дно.

- Помоги!.. Помоги... - вопил Конан, захлебываясь и глотая воду.

- Дурак! Ты не сможешь утонуть! Ты не умеешь! Ты бессмертен! продолжая истерически хохотать, отозвался Рамирес.

Ему явно нравилось это действо, и поэтому он, чувствуя, что выполнил свой долг как надо, поплыл на лодке к берегу, распевая во все горло свои протяжные песни.

Значительно облегченная лодка, легко разрезая невысокие волны, понеслась к обрывистому берегу бухты.

Промокшая одежда сковывала движения. Интенсивная работа руками и ногами измотала Конана - и он стал медленно погружаться в прозрачную холодную бездну. Последний большой пузырь воздуха, окруженный многосотенной свитой маленьких пузырьков, вырвался из его рта и серебристым мягким шаром рванулся вверх сквозь бирюзовую прозрачную жидкость к изломанному зеркалу поверхности.