Кристофер Макнамара - Горец (4)

Утро застало их там же, где и вечер, - кого за пиршественным столом, а кого и под ним...

С первым криком петуха с трудом приподнял тан Ронар над столешницей тяжелую похмельную голову и повел по сторонам мутным взглядом.

Ко второму петушиному крику взгляд Ронара ап Форгейма приобрел осмысленность.

А к третьему - встал тан на ноги, почти не качаясь, и поднес к губам медный рог, служащий для подачи сигналов.

И когда затрубил он, раздувая легкие, - зашевелились вокруг Мак-Лауды, стремительно, до звона в ушах, трезвея, будто пробуждалась от векового сна фианна Финна Мак-Хумайла [Финн Мак-Хумайл - легендарный вождь древней Шотландии; фианна - священная дружина, члены которой считались друг другу братьями; согласно легенде, Финн и его фианна, совершив множество подвигов, удалились в глубокую пещеру, где пребывают и поныне в непробудном сне, ожидая, когда кто-нибудь проникнет в пещеру и протрубит в боевой рог Финна].

И каждый шарил вокруг себя руками - ища оружие, проверяя, на месте ли доспехи...

...А где-то далеко, за грядой холмов, пробуждались и осматривали свое оружие Фархерсоны.

Говорили в старину: зло есть добро, добро есть зло...

4

Говорят: каждое сражение начинается задолго до своего начала... Это значит - надо тщательно блюсти ритуал, предшествующий бою. Ибо от него многое зависит...

Зависит готовность воинов сражаться. Зависит вера их в своего предводителя.

А более всего - благосклонность судьбы...

Древний бог войны Ангуз - а именно ему, а не Распятому Богу, в глубине души молится перед битвой каждый хайлендер - ревностно следит, чтобы до мелочей соблюдались стародавние обычаи!

Трудно сказать, как повернулось бы дело, если бы Ронар, согласно древнему правилу начала войны, вынул боевой нож из-за отворота правого чулка и переложил его вместе с кожаным чехлом по внутреннюю сторону ноги.

Наверно, Ангуз был бы доволен...

Но - не дотянуться было тану до своего чулка. Да и не было с ним в этой битве традиционного ножа с топазом, вправленным в рукоятку.

Сплошной доспех испанской работы покрывал тело тана, от сапог до макушки облив его блеском полированной стали. И помехой оказался бы шотландский клинок для кованого точно по ноге наколенника.

Четыре комплекта таких лат - франкского образца, но толедской выделки - имелись в клане Мак-Лауд. А больше едва ли мог позволить себе и королевский двор.

И, действительно, - неимоверно дорог подобный доспех, простому горцу не скопить на него и за дюжину жизней. А король Джеймс небогат, беднее многих из своих подданных.

Итак, тяжкие латы облегли тело четверых ап Форгеймов, а головы их скрылись под глухими шлемами. Не шлем-салад это был с половинным забралом - любимый наголовник хайлендских рубак. И не шлем-морион, применяемый стрелками, который, обеспечивая хороший обзор, оставляет открытым лицо.

Четыре глухих армэ - горшковидных шлема - венчали головы тана и его братьев. Человека, надевшего такой "горшок", почти невозможно поразить ни в голову, ни в шею.

Однако и сам он немногое сумеет увидеть сквозь узкую щель забрала...

Вот почему редко применяли сейчас армэ - легко в нем уберечь себя, но трудно следить за своими и врагами, трудно удержать нить управления боем.

А утратив эту нить - и себя не сбережешь...

Впрочем, именно на сей раз четверым рыцарям в доспехах высокой защиты надлежало сыграть свою роль... И чем неожиданней будет эта роль - тем неожиданней, быть может, окажется финал спектакля.

Спектакля, где нет зрителей, а расплата за участие в игре - жизнь...

Встали под вековым дубом, высящимся на окраине селения, четыре оруженосца. И каждый держал под уздцы рослого коня, тоже заключенного в сталь поверх стеганой попоны.

А через сучья древнего дерева были переброшены толстые канаты. С одного конца каждого из них была укреплена планка сидения, а за другой конец взялось по несколько здоровенных парней.

Тяжело, со звоном ступая, подошли к лошадям латники. С каждым шагом они глубоко впечатывали в вереск железные башмаки, оставляя на зелени черные шрамы.

А потом сели тан и его братья на планки-сидения. И взлетели вверх, когда потянули дюжие руки за канаты, переброшенные через ветви дуба.

Взлетели, как мальчишки на качелях... Или как казненные - на виселицах.

Взлетели - и опустились в седла с высокими, словно спинки кресел, луками.

Усмехнулись при виде этого старейшины клана: в их время - не так латники на коней взбирались... Когда они, старейшины, были молоды, - любой рыцарь, даже из самых тяжеловооруженных, сам ногу в стремя ставил, сам, без подсаживающих, взгромождал свое тело в седло.