Евгений Габрилович - Искатель. 1982. Выпуск №2

«Я вас предупреждаю! Я вас предупреждаю!» — стучал в висках зацепинский голос, когда Вячеслав выходил из кабинета и набирал номер телефона начальника следственного отдела.

— Я прошу вас взять у меня дело, — без предисловий начал он, — и передать другому следователю.

— Стоп, стоп. Я вас не пойму. Волнуетесь, горячку порете. Объясните толком.

Сбиваясь, перескакивая с одного на другое, Вершинин рассказал о случившемся. Сухарников слушал не перебивая.

— Ну, Зацепин — это еще не все, — сказал он, немного помолчав, — а вот вы меня удивляете. Не думал, что так быстро поднимете лапки кверху. Действительно, следует теперь поразмыслить, а не передать ли дело следователю потверже характером.

— Мне ведь придется работать с Зацепиным, — виновато отозвался Вячеслав.

— Ладно, за молодостью лет прощаю вам минутную слабость. И хватит плакаться. Слушайте меня внимательно. Сегодня утром я доложил прокурору области о результатах обыска и вообще полностью ввел его в курс дела… — Сухарников интригующе помедлил.

Вячеслав затаил дыхание.

— Принято решение временно прикомандировать вас к нам.

Вершинин постарался выбросить из головы страхи и сомнения, как только переступил порог областной прокуратуры. Его мыслями моментально овладела предстоящая встреча с Корочкиным, которого он вызвал на вторую половину дня. Он попытался, мысленно представить его себе, но образ получился расплывчатым. В былые годы заядлый драчун, задира, дважды судился за грабежи, а сейчас хороший семьянин, рабочий, почти два года ничего компрометирующего. Впрочем, может, затаился и ждет Купряшина?

Вершинин заглянул к Сухарникову.

— Главное, не спеши и не нервничай, — наставлял его тот. — В душу ему постарайся заглянуть, сам встань на его место, легче понять будет. И главное, запомни — Корочкин не предполагает, зачем вызван, и наверняка ломает сейчас голову, перебирает свои грехи, но уж о том деле наверняка не думает — слишком глубокая старина. Этим и воспользуйся — ошарашь и глаз не спускай. Если причастен, обязательно выдаст себя. Пусть даже не скажет ничего, неважно, не сейчас, потом. Основное — сделай для себя правильный вывод.

Ровно в четыре в дверь постучали. На пороге появился крепкий, среднего роста молодой мужчина. Здоровенные грязно-черные ручищи неуклюже вылезали из коротких рукавов засаленного пиджака. Смотрел он настороженно.

— С отдела кадров к вам послали, — глухо откашлявшись, Корочкин протянул обрывок бумаги.

— Знаю, присаживайтесь, — Вячеслав указал на стул. — Фамилия, имя, отчество, год рождения? — Анкетные данные аккуратно ложились на страницы протокола допроса. — Судимы?

— Дважды, — с неожиданным вызовом бросил Корочкин.

— Вы почему нервничаете? — удивился Вершинин. — Обычный вопрос.

— Вам он обычный, — злость прорывалась в каждом ответном слове, — а для меня нет. С детства слышу: судим, судим, судим. Сейчас, думал, все, а вот — опять вызываете, жить не даете. Теперь чего нужно от меня? Сполна расплатился. — Руки его дрожали.

— Спокойно, Корочкин, спокойно. Никто, кроме вас, не виноват. Отсидели сколько заработали. — Он немного помолчал, дав тому успокоиться. — Зря вы так в штыки, Дмитрий Карпович, — как можно мягче добавил он, — мало ли зачем вы можете нам понадобиться.

— Известно зачем, не первый год замужем, — непримиримо отозвался тот. — Случилось что-нибудь, вот и прилепить мне хотите, а я, может, про старое забыл, вычеркнул все из памяти, работаю, семья как у всех.

— Знаю, Дмитрий Карпович, знаю, все знаю. И что работаете хорошо, и что народ в цеху относится к вам неплохо, и что семья у вас хорошая.

— А тогда зачем вызываете, почему во всем подозреваете?

Поведение Корочкина показалось Вершинину искренним. Вся его вспышка, злость, отчаяние при одном только упоминании о прежней жизни выглядели правдоподобными. Ему есть из-за чего беспокоиться. Он хочет стать другим, а ему не верят, он твердо решил не возвращаться к прежней жизни, а ему опять тычут — судим.

— Я ведь с вами не о сегодняшнем времени говорить хочу, — Вершинин отложил в сторону авторучку, — а о прошлом.

— О прошлом? — насторожился Корочкин. — Зачем? Прошлое мое известно. Первый раз отбывал малолеткой, освободился досрочно, второй отсидел от звонка до звонка. И теперь нет за мной больше ничего.

— Ничего?

— Нет, — ответил он, глядя прямо в глаза.

— Почему же все-таки вы Черного тогда выгородили? Ведь он был вашим соучастником, — сказал как о факте, не требующем доказательства, Вершинин.