Майкл Миллер - «Если», 1993 № 07

Если упрощенно, то прогноз строится так. Вы берете исходные количественные данные и возможные обстоятельства и на их основе выстраиваете гипотезу. Что-то меняете, и у вас события развиваются таким или иным образом. В нашей ситуации получается, что традиция сломалась. Разрушение административной системы поменяло все пропорции, в народном хозяйстве идет серьезный экономический спад, все рушится. Распались СЭВ и СССР. Давать какой бы то ни было прогноз — вещь очень рискованная. И я не видел ни одного количественного прогноза, сделанного с высокой степенью достоверности.

А вопрос, как будут развиваться события, в общем-то, поставлен. За цифрами спада промышленного производства на 20 процентов могут крыться самые разные причины. И общий спад промышленности. И какой-то структурный сдвиг: скажем, мы просто прекращаем выпускать танки, авианосцы и ракеты. Даже если в то же время мы увеличиваем производство мяса, молока и телевизоров, статистика все равно покажет падение промышленного производства. За этими двадцатью процентами могут крыться и какие-то новые тенденции в политике самих предприятий.

Поэтому в нашей ситуации гораздо важнее отслеживать качественные сдвиги, изменения в экономике.

Наш прогноз строился следующим образом. Был определен круг экспертов, каждый из которых мог выдвигать свою гипотезу развития событий. Это высококвалифицированные экономисты, которые делали свои расчеты, опираясь в том числе и на профессиональную интуицию. И получился многовариативный сводный результат — обобщение. Так всегда бывает, когда вы беретесь рассматривать качественные процессы. Важно понять, что между оптимистическим и пессимистическим вариантами проходит русло, в котором будут развиваться события.

Вы обозначаете границы, «берега» — самое худшее и самое лучшее.

— Извините, Сергей Владимирович, но не напоминает ли ваша ситуация доктора Богомола из «Золотого ключика», который говорит: больной или жив, или мертв?

— Ну нет. У нас и оптимизм и пессимизм в пределах допустимого. Мы же не говорим (в отличие от некоторых), что через год будет подъем. Потому что это нереально. Таких крайностей, что пациент — народное хозяйство — уже жив или уже мертв, у нас нет. Суть этого прогноза — показать, что у любого правительства, каким бы оно ни было, есть определенный набор возможных действий. Очень ограниченный. Чуть-чуть сюда или чуть-чуть обратно.

Но очень чуть-чуть. Много не получается. Тот же Черномырдин сначала попробовал заморозить цены и одновременно дать льготные кредиты. И уже в новогоднюю неделю цены выросли на десять процентов. Раздались крики: «Пятьдесят процентов в месяц? Гиперинфляция!» И больше он в эту сторону не ходит…

Как только человек, попавший на этот уровень, пробует куда-то дернуться — тут же понимает: туда нельзя и сюда нельзя! И вообще попал в какой-то желоб для бобслея, по которому должен ехать. Его задача-максимум — не перевернуться. Можешь ехать быстрее, медленнее, не трястись на поворотах, но набор действий очень ограничен. И, если правительству чуть-чуть повезет — не случится пожара на КамАЗе и оно будет настойчиво в проведении своей линии — то мы можем выйти на оптимистический сценарий. Если правительству не повезет и оно будет пассивно обсуждать ситуацию, то можно скатиться к самому пессимистическому…

— А категория «везения» в вашем прогнозе какое место занимает?

- Очень незначительное. Трудно сказать, что это такое. Вот сгорел КамАЗ — не повезло, причем не только кому-то лично, всем нам. Даже просто отсутствие заказов от КамАЗа означает потерю десяти миллиардов рублей — неполученных налогов плюс выплаты пособий по безработице. Это без учета самого завода и его социальной сферы, которая тянет на тридцать пять миллиардов в год.

-А где же «везение»? Или вы считаете: если не рухнуло — уже хорошо?

- Повезет, если нефть найдут где- нибудь в Подмосковье. Много. Дешево и сердито.

Но в это не верится. Поэтому, скорее, категория везения — это совладение нескольких независимых друг от друга процессов. Резонанс. Скажем, начинает правительство в очередной раз проводить жесткую финансовую политику, зажимать денежную массу, чтобы погасить инфляцию, а именно к этому моменту директора вдруг поняли, что от государства больше ничего не получишь. И результат как в Болгарии — взаимного зачета долгов никому не производили и погасили за счет этого инфляцию. У нас сегодня, чтобы этого добиться, должно «повезти».