Джон Браннер: «Если», 1995 № 03

— О Боже! — воскликнул я. — Жена и дети вернутся в четыре, а я обещал убрать квартиру.

— Я помогу вам, — предложил Мак. — Я ведь должен хоть что-нибудь для вас сделать. Мери встала.

— Не говорите, что вас не предупреждали, — сказала она.

Мак действительно оказался отличным помощником. Он управлялся с уборкой лучше, чем большинство известных мне женщин, и, хотя мы еле успели к возвращению моей жены с малышами, квартира была выдраена на славу. Даже жену это поразило. Поскольку дело шло к вечеру, она уговорила Мака остаться с нами поужинать. Он сходил и принес пива и за пивом рассказывал жене о своей работе, а потом, часов в девять или в половине десятого, заявил, что хочет сегодня лечь пораньше, так как завтра ему надо на службу, и ушел домой. Лучшего и желать было нельзя! Я списал слова Мери на горечь разочарованной женщины и искренне посочувствовал ей. Однако через три-четыре дня я кое-что начал понимать.

Все вдруг стали сходить с ума по фильмам времен «до Контакта», и, хотя я не думал, что буду в восторге от вида солдат и вооруженных бандитов, убивающих друг друга без всякой надежды на какой-либо Контакт, подруги моей жены все уши ей прожужжали, уверяя, что ни в коем случае нельзя пропустить этих захватывающих картин.

Вот только неясно было, что делать с детьми: мы не могли, естественно, взять одиннадцатимесячных близнецов с собой. Я попытался уговорить жену сходить без меня, но она отказалась. В общем, мы решили бросить эту затею, как вдруг позвонил Мак и, услышав, в чем дело, сразу же предложил свои услуги. Отлично, подумали мы. Он умел, вроде бы, обращаться с детьми, жаждал оказать нам любезность, так что не о чем беспокоиться. Двойняшки быстро заснули еще до нашего ухода.

Мы припарковали машину и направились к кинотеатру. Темнело и становилось прохладно, а потому мы ускорили шаг, хотя оставалась еще масса времени до начала вечернего сеанса.

Внезапно жена оглянулась и застыла как вкопанная. Мужчина с мальчиком, шедшие сзади, налетели на нее, и мне пришлось извиняться, а когда они прошли, я поинтересовался, в чем, собственно говоря, дело.

— Мне кажется, я видела Мака, он шел за нами, — ответила она. — Странно…

— Очень странно, — согласился я. — Где? Я оглядел тротуар, но людей было много, среди них и такие, кто одеждой или сложением напоминал Мака. Жена решила, что, вероятно, ошиблась. Вряд ли мне удалось бы уговорить ее вернуться.

Остаток нашего пути до кинотеатра напоминал петляние зайца: жена то и дело отбегала в сторону, чтобы оглянуться. В конце концов мне это надоело.

— Ты, кажется, не особенно туда рвешься, а? — высказал я свою догадку.

— О чем ты? — спросила она, задетая за живое.

— Я всю неделю мечтала об этом.

— А вот и нет, — возразил я. — Твое подсознание подшучивает над тобой, подкидывая тебе Мака, чтобы у тебя был повод вернуться домой и не смотреть эти фильмы. Если ты пошла, только поддавшись на уговоры твоих приятельниц из кондитерской, нам лучше вернуться.

По выражению ее лица я понял, что, по крайней мере, наполовину прав. Но она покачала головой.

— Не глупи, — возразила она. — Мак сочтет странным, если мы вдруг вернемся домой. Он может подумать, что мы не доверяем ему или еще что-нибудь.

Ладно, мы вошли в зал и досидели до конца сеанса, и нам во всех подробностях напомнили о том, какой была жизнь и, что гораздо страшнее, какой была смерть. Когда в антракте между фильмами ненадолго зажегся свет, я повернулся к жене.

— Должен сказать… — начал было я и вдруг замолк на полуслове.

Он сидел там, через проход от нас. Я понял, что это Мак, а не просто кто-нибудь, похожий на Мака, по тому, как он попытался втянуть голову в плечи, чтобы я не узнал его. Лицо моей жены стало белым, как мел. Мы поднялись. Увидев нас, он бросился бежать. Я поймал его на полпути от кинотеатра, схватив за руку и развернув лицом к себе.

— Какого черта, что все это значит? — заорал я.

— Это самое гнусное надувательство, с каким я когда-либо сталкивался!

Если бы что-нибудь случилось с близнецами, это был бы конец. С детьми нельзя было заключать Контакта раньше, чем они достигнут школьного возраста. И он еще имел наглость препираться со мной! Оправдываться! Он мямлил примерно следующее:

— Простите, но я так нервничал, что не мог этого больше выдержать. Я удостоверился, что все в порядке, и хотел только выйти ненадолго, и…

Моя жена как раз догнала нас, и началось!.. Мне и в голову не приходило, что она знает столько бранных слов. Под конец, размахнувшись, она ударила его по лицу своей сумочкой, а потом ринулась к машине, увлекая меня за собой. Всю дорогу до дома она говорила, какой я идиот, что связался с Маком, а я отвечал — и это было правдой, — что помог ему, так как считал, что никто больше не должен оставаться одиноким и без Контакта. Но все это оставалось не более чем пустым звуком.