Дэвид Клири: «Если», 1996 № 12

Единственным обитателем ниши оказался человек с сонными, наполовину прикрытыми глазами. Вокруг него валялись скопившиеся явно не за один день обертки от эйфориков. На стеллажах из свинцовых трубок стояли десятки кукол, одетых в искусно сшитые сабды.

— Эйби Роулинс, — приветствовал человек Лопоухого, — приятно повидать тебя снова.

— Привет, Гэнна. Моему клиенту нужно в Куалаганг.

— Ну-ну, — сказал Гэнна. Глаза его широко раскрылись, он уставился на меня. — До этого дошло?

Вопрос был довольно странный. Я начал было что-то говорить, но вдруг заметил, что эти фигуры вовсе не куклы. Они дышали, глаза их блестели; одна фигурка крепко сжимала край сабды крошечным кулачком; другая вертела головой, чтобы не встретиться со мною взглядом. Все они выглядели апатичными, вялыми, будто стоять на полках было изнурительнейшим занятием.

— Их мозги сносились гораздо раньше, чем тела, — объяснил Гэнна. — А вон знаменитый Эйби Роулинс — там, на верхней полке.

Я с трудом опознал фигурку, о которой он говорил: человечек сидел, прислонившись спиной к стенке, щеки его отвисли, уши удлинились и болтались ниже плеч. Я почувствовал тошноту.

— Я не стану заказывать вам ничего подобного!

— А жаль, — ответил человек. Он дотянулся и толкнул одну из фигурок. Она упала набок, тихонечко плача. — Мой дракон Мохаммед будет готов к полету завтра утром.

Очень хотелось как-либо задеть его.

— Изготавливать уменьшенных людей — это оскорбительно. — И я повернулся, чтобы уйти.

— Погоди-ка, — Лопоухий поймал меня за руку. Он обернулся к Гэнне. — Сделай меня еще раз.

— Что-что? — спросил я.

— Да, сделай меня, — подтвердил Лопоухий.

— Почему бы нет? — сказал Гэнна.

Я во все глаза смотрел на Лопоухого: временами он кровопийца, а временами жертва. Совершенная ерунда.

Гэнна встал, сунул руки в стену рядом с полками. Я ждал, что он вытащит их по локоть в крови или какой-нибудь вонючей жиже, но он всего лишь откинул на пол кусок кожи, загораживающий низкий проход в глубину. Я бросил туда быстрый взгляд: ряды фигурок, а в самом конце кушетка на колесиках, возможно, для дублирования.

— Пошли, Эйби, — он шагнул внутрь.

— Подожди здесь, — велел мне Лопоухий и последовал за Гэнной.

Они вернулись спустя несколько минут. Тело Лопоухого сотрясала дрожь, взгляд был совершенно пьяный, седые волосы мокры от изоморфической жидкости. Он опирался на улыбающегося хозяина, а гот на ладони держал фигурку, которая изо всех сил сражалась с ним: молотила кулачками, кусалась, что-то тоненько выкрикивала на языке, которого я не знал. Гэнна расхохотался, потом подвел Лопоухого ко мне.

— Ему надо часа два поспать, и все будет в порядке.

— Ладно, — ответил я, не глядя Гэнне в глаза. Нехорошо делать копии людей, даже если благодаря этому ты можешь держать дракона.

Он сказал:

— Полетишь завтра утром.

Я снял комнату в Церкви Спасителя, в самой высокой ее части. Я сидел у окна на диване, играя с поляризатором, изменяя освещение от сумерек до яркого света и затем опять до сумерек, и наблюдал за Лопоухим, спавшим, лежа навзничь, на моей постели. Его кожа, казалось, менялась в зависимости от освещенности: при свете она выглядела гладкой, как тончайшая мелованная бумага, а в полутьме становились видны поры и оспины. Я никак не мог понять, зачем ему понадобилось делать свою копию, неужели он был начисто лишен самоуважения? От этого становилось страшно.

Я затемнил стекла. Искусственное солнце стояло всего в километре или около того над городом, слишком яркое, чтобы смотреть на него без защиты. Лопоухий был человеком странным. Интересно, стоит ли расставаться с ним. Наверное, это несложно — оставить его здесь, забыть про Куалаганг, забыть про своего двойника. Сейчас, когда я был вдалеке от мыслителя, это казалось вполне возможным. Я мог направиться, куда захочу, исчезнуть с планеты, затеряться на огромных просторах, никогда вновь не увидеть Обо. Я не обязан охотиться на этого двойника. Да провались он…

Я взглянул на Иерусалим: башни возвышались наподобие громадных термитников, тени их ложились черными силуэтами. Высоко над ними сияло искусственное небо, можно было различить серые линии, которые делили купол на части, а когда в портах приземлялся корабль или какая-нибудь летучая тварь, по куполу пробегала рябь. Я увидел нечто похожее на гигантскую ящерицу, очередь пассажиров тянулась к его хвосту. Наверное, Мохаммед такой же. Огромный биомеханический дракон.