Дэвид Клири - «Если», 1996 № 12

Отдых отдыхом, но наступила полночь, а подруга все не возвращалась. Сарри сморила дремота. Ей приснился первый за год сон. То была сложная коллизия, в которой сама Сарри оказалась внеземным существом, встретившим человека-Голос, певшего об отдаленном рае. Она проснулась с улыбкой, которая исчезла, как только она поняла, что на часах три ночи, а Лильке нет как нет. Сарри оделась и отправилась в генетическую лабораторию, дрожа от волнения. Дверь в лабораторию была опечатана. Она догадалась обратиться к бортовому компьютеру. Тот выдал номер каюты. Каюта числилась за Навреном.

Утром измученная кошмарами Сарри вышла в коридорчик, где и нашла Лильке в обществе Наврена. То, что она лишь предполагала, превратилось в вопиющую действительность, неизбежную, как закон природы. Несколько следующих дней она провела, заперевшись в своей каюте, где якобы ломала голову над неразрешимыми виртуальными задачками Эджи.

Предпосылка ситуаций была одинаковой: больные ксенофобией внеземные существа уничтожают «Паутину». Все ее старания до них достучаться не давали результата… Это, однако, утратило теперь всякий смысл. Смысл имело одно — отвратительное настроение самой Сарри.

Наставник почти не обращался к Голосу после пробуждения. Но она даже не поинтересовалась причиной. За несколько часов до посадки Эджи явился к ней в каюту в облике старика и спросил, не желает ли она прогуляться в его обществе.

Они направились в астрономическую лабораторию, пустую, несмотря на предстоящую важную работу. Сарри не исключала, что специалисты покинули свои рабочие места по приказу. На главном экране было высвечено изображение безымянной планеты: бледный шар, холодный и безликий. Сарри не могла на нем сосредоточиться. Ей пришлось изображать интерес.

— Мы узнали что-нибудь новенькое? — осведомилась она.

— Узнали, и немало, — ответил старый Наставник. — Но по большей части это — малозначительные сведения.

Стоящие открытия ждали человека. Она знала, что это запрограммировано.

Сильная искусственная рука больно сжала ее плечо.

Сарри не желала говорить о любовниках в соседней каюте. Вместо этого она сообщила тоном, каким делаются вынужденные признания:

— Я хочу прожить великую жизнь.

— Ты ее проживешь, — без колебаний обещал ей спутник.

— Хочу, чтобы ты и другие Наставники говорили обо мне миллионы лет.

Хватка ослабла. Она не услышала: «Так и будет», даже «Возможно, так будет». Ведь такой возможности не существовало. Простая представительница органической жизни не заслуживала подобной славы.

Не глядя на Эджи, она буркнула:

— Спасибо.

— За что, хотелось бы мне знать?

— За помощь. За терпение. — Она помолчала, стараясь побороть подступающие слезы. — За то, что сделал из меня самый лучший Голос, каким я только могла стать.

— Никем другим ты и не могла стать, — заверил он ее.

У фукианов было в ходу оскорбление: «Не-лезь-на-чужую-горку». Она размышляла о его смысле, пока Эджи не спросил сочувственно:

— О чем ты думаешь, дитя мое?

Она посмотрела в его искусственное лицо, хрустальные глаза, черные и еще более чуждые, чем у любого внеземного создания на «Паутине», и призналась:

— Ты мне ближе, чем любой представитель моего собственного вида.

Наставник встретил ее слова негромким смехом, потом больно стиснул плечо и молвил:

— Именно так и должно быть. Так всегда и бывает.

Звездолет опустился на гладкое ледяное поле, твердое, как гранит, ровное, как сон, и отпугивающе-холодное. Традиция и логика требовали, чтобы первым на поверхность вышел не самый ценный член экипажа. Эджи предоставил эту честь Сарри. Она натянула тяжелый защитный скафандр, подняла большой палец и въехала в главный воздушный туннель, чтобы оттуда спуститься на лед.

— Именем Наставников, родителей всех и каждого, я заявляю права на это прекрасное суровое место! — провозгласила она.

Лед появился вследствие сотрясения. Однако Наврен не сказал точно, какое конкретно природное явление было этому причиной: столкновение с кометой или вулканическая деятельность. Возможно, сочетание того и другого; на основании этой гипотезы он выстроил сложные модели с кометным дождем, дырявящим кору и приводящим к появлению скал.

С той поры непрерывные ветры отполировали ледяную поверхность до зеркального блеска. Нарушение этой хрустальной красоты казалось святотатством, но Лильке требовались образцы с глубины, незатронутые космической радиацией. Наврен помог завести портативный буровой станок. Несколько минут бурения — и у них в руках оказался первый образец размером с кулак. Уже он стал драгоценностью: на его поверхности красовались ископаемые микроорганизмы, жившие прежде в океане, скованном впоследствии зимой продолжительностью в сто миллионов лет.