Генри Олди - Дорога

- Ты угадал, бес, - впервые девушка обратилась непосредственно ко мне. - Я дочь покойного Архонта. Меня зовут Леда. И ты угадал все, кроме одного. Я знаю, что любому из свободных это покажется отвратительным, да и тебе, вероятно, тоже... Хотя ты также прижат к стенке, и поэтому подходишь мне. Возможно, я безумна, возможно, я - выродок. Но я не хочу...

Она отвернулась и решительно закончила:

- Я не хочу умирать.

Я опустился прямо на пол у ее ног, и долго молчал, бездумно подбрасывая и опять ловя серебряный феникс.

- Не знаю, - наконец сказал я. - Я, бес, больше всего на свете хочу умереть. Ты, дочь Архонта, на пороге блистательного Права хочешь жить. И оба наши желания невыполнимы. Мне кажется, мы сумеем договориться.

Зу Акила, эта домашняя мегера, заплакала.

ПРИЛОЖЕНИЕ II

(Кодекс Веры, глава Сокрытого в листве)

- Истинный дух заключается в том, чтобы жить, когда правомерно жить, и умереть, когда правомерно умереть.

- В делах повседневных помни о смерти и храни это слово в сердце своем.

- Когда для выбора имеется два пути, выбирай тот, который ведет к смерти. Не рассуждай! Направь помыслы на избранный Путь и иди!..

- Каждое утро думай о том, как надо умирать. Каждый вечер освежай свой ум мыслями о смерти.

- Те, кто держится за жизнь, умирают. Те, кто не боятся смерти, умирают тоже. Но делают они это по-разному.

- Если одержимость смертью достигнута, остальные добродетели придут сами собой.

- Нет у меня ни жизни, не смерти. Осознание Права для меня и жизнь, и смерть.

ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ

Когда слова вертятся на языке, толкаясь и отпихивая друг друга локтями, - все они кажутся невероятно значимыми и ужасно нравятся сами себе. Но лист бумаги нейтрально бел, он такой плоский, этот хитрый лист бумаги, что стоит словам сбежать вниз по кончику пера и упасть на заснеженную равнину, как они намертво примерзают к ней, и становятся плоскими, и лишь уныло переругиваются со вздорными запятыми. Да и чьи они, эти слова - мои? А кто такой он - тот, который есть Я?

Тот, который есть Я, сидит в данный момент на шатком трехногом табурете, в самом дальнем хранилище Зала Ржавой подписи; он сидит, прихлебывая густой остывший глинтвейн, тупо уставившись в чехарду давно знакомых страниц, и слушает самоуверенную болтовню того, который будет Я.

Этот самодовольный индюк - под индюком подразумевается тот, который будет Я - так вот, он считает, что всего написанного как раз и не стоило писать. Тот, который будет Я, утверждает, что в подобном бестолковом и дилетантском изложении тот, который был Я, выглядит полным, хроническим, бессмертным и бессмысленным идиотом.

Тот, который есть Я, с ним полностью согласен. Он кивает головой, откладывает в сторону перо и вслушивается в шаги за дверью. Это приближается тот, который не Я; и он имеет свое, особое мнение, которое сводится к тому, что будь он на нашем месте, он все сделал бы гораздо лучше. И из Харона он вытянул бы побольше информации, и к девушке отнесся бы гуманнее, и уж наверняка тот, который не Я, не стал бы устраивать глупой клоунады в таверне...

- Бред какой-то, - бормочет себе под нос тот, который не Я. - Вывеска эта с "Огурцом"... Чушь и маразм!..

- Пусть чушь, - пытается сопротивляться тот, который есть Я, - пусть маразм... Но ведь было! Ведь правда!..

- Кому твоя правда нужна?! Сиди себе смирно, сопи в две дырки и не корчи из себя непризнанного гения!..

Кто это?! А... это тот, кем Я не буду никогда. У него есть дурацкая манера подкрадываться, прячась за стеллажи, а потом орать в самое ухо. Хамство и больше ничего...

Те, которые Я - мы встаем и прячем рукопись в шкаф. Завтра, завтра новые слова будут толкаться, ссориться, не догадываясь о своем неприглядном будущем. Эх, слова, слова - вы думаете, у нас по-другому?..

А вокруг угрюмо толпятся стеллажи, и мириады колышущихся листков с договорами шелестят высохшей мертвой листвой, и каждый лист уже начал сохнуть и желтеть, начиная с грязной ржавой подписи в правом нижнем углу...

ГЛАВА ВТОРАЯ,

написанная от третьего лица, которое не до конца уверено

в том, что оно - именно третье, а также это глава о съеденном

яблоке и выпитом чае; с приложениями и заметками на полях.

1

Ночь гуляла по осиротевшим казармам. Всех бесов решили на три дня вывезти в лагеря за город, и целое утро во дворе торчали скрипучие деревянные повозки, бородатые погонщики кормили сонных волов и помогали грузить оружие и палатки, а большинство гладиаторов с седлами на плечах отправились к Медным воротам, за которыми начинались выпасы приписанного к школе табуна.